Анхель стоял молча, переваривая услышанное. Трахнуть сидского принца – это, что ни говори, достижение, хоть и сомнительное. А уж заполучить его имя… Вот только не похвастаешься ведь никому. Да еще и грехи теперь замаливать долго придется. Паладин тяжко вздохнул, плюнул на то место, где на мягкой травке еще были заметны следы горячей потрахушки, и старательно затер круг призыва на мелком гравии берега пруда. Потом поудобнее перехватил под мышкой сидскую маску и побрел на выход из парка.
Коснуться меча он рискнул только когда уже обошел пруд и поравнялся с маленькой открытой часовней Девы. И очень удивился, ощутив привычный холодок. Даже не поверил, призвал очищение на себя. Полыхнуло белым, и Анхель, проморгавшись, повалился на колени перед иконой в часовенке, отвесил земной поклон и прочел благодарственный псалом, поклявшись проводить молитвенные бдения каждую третью ночь в течение года.
А вечером он постучал в личные комнаты старшего паладина Джудо Манзони. Тот, очевидно удивленный тем, что Анхель вообще к нему пришел, разрешил войти и предложил сесть на диван. Анхель сел, помялся и сказал:
– Сеньор Джудо… м-м-м… я могу вам исповедаться?
Джудо посмотрел на него с еще большим удивлением, потом кивнул:
– Хм… Ну давай.
И Анхель, опустив глаза, быстро и кратко рассказал о том, что случилось с ним этим вечером. А потом добавил:
– Ну вот и всё. Я согласен на любое наказание, какое вы мне назначите. Одного только понять не могу – почему Дева не лишила меня Своей милости?
Джудо, очень стараясь не засмеяться, серьезно сказал:
– Потому, Анхель, что у Нее очень хорошее чувство юмора. Так что можешь считать это авансом, и постарайся впредь не грешить. Всё, свободен.
Анхель встал, но, дойдя до двери, остановился, потоптался там и спросил:
– А как же наказание?
– Три ночи молитвенных бдений и полы в тренировочных залах трижды помыть, вот твое наказание. Всё, иди давай, у меня дел полно.
Когда Анхель ушел, Джудо наконец рассмеялся:
– Нет, ну надо же – трахнуть внука Кернунна, а. Прадедушка повеселится, когда узнает, – и старший паладин призвал пикси-посланца, которому принялся нашептывать новость для князя кровавых сидов.
Моэньи же, лишившись маски-короны, не рискнул показаться могущественному деду на глаза, а отправился гостить к любвеобильным альвам Клаэх, благо что их владения располагались довольно далеко от мест, где властвовал Кернунн. И среди утех и веселья он нет-нет, да и вспоминал, как трахал его смертный на берегу пруда.
По зову крови
За двадцать лет до основных событий
В Плайясоль зима от лета отличается лишь тем, что зимой несколько прохладнее, чаще идут дожди и почти все время штормит море. А так… В здешних домах даже каминов нет. Если становится зябко, в комнаты вносят жаровни, наполненные углями из кухонной печи, а в домах побогаче – с разогретыми огнекамешками. И одеваются люди здесь довольно легко даже зимой, а летом так и вовсе легкомысленно: тонкие до прозрачности сорочки и юбки до колен на женщинах, короткие штаны на мужчинах, широкополые шляпы у тех и других, и легкие туфли. Зимой надевают жилетки или камзолы, и чулки. Сапоги и перчатки здесь носят только в очень мокрую погоду.
Словом, климат настолько теплый, что для Плайясоль (как и для Кьянталусы, и заморской Мартиники) даже особый вариант военного и паладинского обмундирования предусмотрен. И то, попробуй тут походить в обычном паладинском мундире, даже из самого тонкого сукна… вмиг упаришься. Так что носили плайясольские паладины короткие штаны до колен, рубашки и поверх них – алые короткие льняные котты и сюрко из тонкой, но прочной конопляной ткани. Ну а вместо сапог – высокие ботинки с дырочками по примеру древних таллианских легионерских сандалий. Ботинки эти были удобные, только почему-то нуждались в ремонте гораздо чаще, чем обычные сапоги, и три сапожника, чьи лавочки располагались неподалеку от Вальядинской канцелярии Паладинского корпуса, только с паладинов и кормились, причем весьма и весьма неплохо.
В этот январский день очередь относить сапожнику обувь для ремонта выпала паладину Джудо. Так что товарищи с раннего утра пособирали все свои ботинки в два огромных холщовых мешка и оставили их у двери в спальню, где жил Джудо вместе еще с тремя паладинами-храмовниками. Те, увидав мешки, тут же насовали туда и свою обувь. Паладин усмехнулся, и внес и свою лепту, быстро оделся, обулся в новые ботинки, взвалил на спину оба мешка и еще до завтрака понес сапожникам. Паладины не утруждались распределением работы между всеми тремя – приходили в любую из трех лавочек и сгружали там. Все равно ведь поделят потом. Конечно, каждый сапожник был бы и рад кормиться с паладинов в одиночку, но уж больно работы много. Так что, не успел Джудо уйти, как из двух других лавочек прибежали их владельцы с подмастерьями и принялись делить заказы с криками, руганью и проклятиями, и на это представление сбежались зеваки со всего квартала.