Только теперь Надежда Николаевна почувствовала, что с ним что-то неладно.
Она обошла кресло, взглянула Шубину в лицо и тут окончательно и бесповоротно протрезвела.
Лицо у Владимира Шубина было, прямо скажем, жуткое. Ужасное лицо неживого землисто-серого оттенка, рот полуоткрыт, глаза неестественно распахнуты, но без всякого в них выражения. Пустые, тусклые, мертвые глаза.
И сам Шубин – наконец Надежда это осознала – был безусловно и несомненно мертв.
– Мама! – проговорила Надежда Николаевна чужим хриплым голосом и попятилась.
Любая другая женщина на ее месте тут же бросилась бы наутек и постаралась забыть обо всем, что видела в коттедже номер тринадцать. У любой другой женщины все мысли вылетели бы из головы, сменившись животным страхом. Но Надежда Николаевна Лебедева была женщина необычная, она не сбежала, более того – принялась лихорадочно думать.
Правда, первая мысль, которая ее посетила, была довольно глупая и неуместная. Она подумала, что Шубин не так уж виноват, что заставил ее проторчать целый час в баре. Смерть – это, безусловно, уважительная причина для неявки.
Вторая мысль была более разумной: Надежда решила не доверять первому впечатлению и убедиться, что ее бывший однокашник действительно мертв. Хотя он выглядел стопроцентным покойником, но Надежда, в конце концов, не врач и не может ставить диагноз только на основании собственного впечатления.
Поэтому она осторожно и испуганно взяла руку Шубина, чтобы проверить его пульс…
Рука была холодная и совершенно неживая. Пульса не было, во всяком случае, Надежда не смогла его нащупать. Чтобы отбросить последние сомнения, она решила проверить пульс еще и на шее – от кого-то Надежда слышала или где-то читала, что там его найти легче.
Дрожащими руками она приподняла подбородок Шубина и ощупала шею. Пульса не было, зато на шее мертвеца виднелись подозрительные темно-синие пятна.
– Мама! – повторила Надежда незнакомым голосом.
Она перестала сомневаться в том, что Шубин мертв, более того – она уверилась в том, что он убит. И тут, наконец, ее посетила первая разумная мысль, и Надежда потянулась к телефону.
На столе у Шубина, точно так же, как и в коттедже у самой Надежды Николаевны, стоял обычный проводной телефон, по которому в случае необходимости можно было связаться с администрацией и прочими службами пансионата. Сейчас, безусловно, был как раз случай острой необходимости. Во всяком случае, Надежда не могла и не хотела оставаться наедине с покойником.
Она поднесла телефонную трубку к уху и хотела было набрать номер, напечатанный на проспекте, но оказалось, что телефон не работает – из трубки не доносилось ни звука.
Надежда не отступилась.
Она решила воспользоваться сотовым телефоном и сунула руку в карман… но тут же вспомнила, что поставила аппарат на зарядку. Ну да, когда она вернулась за ним с прогулки, оказалось, что телефон разрядился. И она поставила его заряжаться, а потом снова забыла в коттедже.
Надежда огляделась и на полу возле стула заметила новенький мобильный телефон. Наверняка это был телефон Шубина, который тот выронил, должно быть, перед самой смертью. С крайне неприятным чувством Надежда Николаевна наклонилась, подняла телефон с пола и хотела уже набрать на нем нужный номер…
Но тут ее взгляд случайно упал на окно. Точнее, на закрывающую это окно занавеску.
Длинная и плотная, занавеска доставала почти до самого пола, так что ее уместнее было бы назвать портьерой или, на худой конец, шторой. Но не в названии дело.
А в том, что в узком промежутке между занавеской и полом Надежда Николаевна увидела мужские ботинки.
Самые обыкновенные летние ботинки, не очень новые, светло-бежевые, с дырочками для вентиляции. Нормальные ботинки, с одной только странной особенностью. Один был зашнурован подходящим по цвету бежевым шнурком, а другой – коричневым, явно не из того комплекта.
Первым делом Надежда подумала, как это характерно для мужчин – порвался шнурок, надо заменить его другим, пусть и совсем не подходящим по цвету. Ни одна женщина так ни за что не поступила бы…
Но уже в следующее мгновение эта глупая мысль выветрилась из Надеждиной головы, и ее место занял настоящий, неподдельный и невыносимый ужас.
Надежда поняла, что там, за этой злополучной портьерой, прячется тот, кто убил Шубина, и если он поймет, что обнаружен – можно не сомневаться, что Надежда тут же разделит судьбу своего невезучего однокашника.
– Мама! – пробормотала Надежда в третий раз и тихонько отступила к двери.