Люся надела юбку и две кофты, одна на одну, и теперь, стоя перед зеркалом, причесывалась. Костя был заинтригован. Куда это она собирается? В кафе? Черт с ним, с кафе, в такую погоду. Есть хлеб, есть кусок шпига, вполне можно обойтись.
Когда Люся открыла чемодан и стала отсчитывать деньги — много денег, явно не на завтрак, Костя не выдержал.
— Куда ты собралась? — спросил он с наивозможнейшей холодностью.
— Иду за билетами, — таким же тоном отозвалась Люся.
— Ты?
— Да, я.
— Тебя же нет в списке! — злорадно проговорил Костя, разгадав эволюцию Люсиных душевных переживаний, которые привели ее к такому решению.
Люся взглянула на Костю с такой растерянностью и беспомощностью, что к его сердцу против воли прихлынула жалостная волна. При других обстоятельствах он непременно принялся бы утешать и успокаивать Люсю. Да, раньше он был таким слюнтяем, что ласкал и успокаивал жену даже когда она бывала виновата. А, мало ли что было раньше! Жизнь есть жизнь, с годами человек становится мудрее.
— Но разве мне нельзя в твою очередь? — спросила Люся.
— Нельзя. Сегодня будут пропускать по паспортам.
Люся села на табурет и опустила руки. Она, бедняжка, всегда вот так, если у нее неприятность, сядет, опустит руки, сгорбится, такая маленькая, родная Люська. «Ладно, Люсенька, не волнуйся…» Костя чуть не произнес эти слова вслух, но успел все-таки осадить себя.
«Люсенька, не волнуйся!» Безмозглая чурка! Отправила плащи, а теперь я должен идти в одном пиджачке под этакий дождь и добывать себе воспаление легких. Ей-то что: она останется дома, под крышей, ей наплевать на меня, она сама ночью сказала, что ей на меня наплевать. Ладно, пусть живет одна, посмотрю, как она будет жить без меня.
— Ты не опоздаешь?
Ну вот. Вечно она боится опоздать. Раньше Костя просто посмеивался над этой ее слабостью, не понимая, какая это отвратительная черта. Постоянно торопится, дергается сама, дергает его. Ведь ясно, что минимум два часа пройдет до тридцать восьмой очереди. Впрочем, ладно. Если ей так не терпится выгнать его под дождь, он пойдет. Немедленно пойдет! Без чаю. Без завтрака. Может быть, он простудится, вымокнув до нитки, попадет в больницу и хотя бы там отдохнет от семейного ада.
Костя встал и принялся торопливо одеваться. Он молча принял деньги, которые протянула ему Люся, пересчитал, положил в свой паспорт и сунул все в карман. Покосился на хлеб, хотел отломить корочку и пожевать, но почувствовал, что это внесет какой-то диссонанс в настроение мрачной обреченности, какое сейчас выражалось всем его поведением. Он только сказал:
— Я пошел…
И сделал три шага к дверям с таким видом, с каким ступает на эшафот человек, решивший умереть достойно.
— Костя! — умоляюще окликнула его Люся.
Он молча обернулся, поглядел в страдающее лицо жены… бывшей жены, сухо спросил:
— Плацкартные или купейные?
— Лучше плацкартные, — сказала Люся, — зачем тратить лишние деньги!
— Ладно, — буркнул Костя.
Он взглянул на безмятежно спящего Николку и нырнул в дождевой поток.
16
Глядя ему вслед, Люся, казалось, чувствовала холодное прикосновенье дождевых струй. Она подошла к двери, и дождь теперь в самом деле брызгал ей на руки и на лицо. Это было очень неприятно, но Люся терпела. «Косте хуже, — думала она. — По какой дороге он пойдет — по улице или по берегу?» Она увидела, что Костя свернул налево. Значит, по берегу.
Надо было умыться, но пройти до умывальника под таким дождем Люся не посмела. Ей пришла в голову удачная мысль: умыться прямо под дождем. Она так и сделала, только не удалось почистить зубы.
Очень хотелось есть. Однако Костя ушел не евши, и Люся решила тоже терпеть голод. Она легла на кровать и стала смотреть в открытую дверь на дождь.
Ей представился Костя, как он идет пустынным берегом моря, до нитки промокший, а волны с ревом набегают на песок, точно выискивая жертву. Но Костя не замечает бушующего моря, он поглощен своими переживаниями. Он, наверно, уже раскаивается, что ночью был так груб с ней. Но теперь ничего нельзя поправить. Тем более что и она была груба. Море все-таки разбило их жизнь. Если бы не этот трехдневный шторм, возможно, все было бы иначе.
Люся вздохнула. «Как он будет жить один? — сокрушенно подумала она о Косте. — Он такой непрактичный. Будет ходить в неглаженных сорочках и голодный…»
Николка заворочался на раскладушке, прервав жалобные Люсины мысли. Люся знала, что сейчас он проснется, уже проснулся, вот потрет кулачками глаза и откроет их. Верно. Потер и открыл. Посмотрел на Люсю, улыбнулся. Перевел взгляд на пустую Костину кровать.