Именно в этом причина того, почему пятый том стал у отца Александра центральным во всей «Истории религий». Эта книга завершает внутренний цикл шеститомника, посвящённый «осевому» историческому времени и Великим Учителям. Работа над этой книгой потребовала от отца Александра более всего времени и сил, возможно, из‑за того, что автор чувствовал особую ответственность перед этой задачей, а может быть, из‑за того, что по его словам, в семье духовных вождей человечества, действующих приблизительно в одно и то же время, «пророки стоят особняком» [283]. Писал батюшка эту книгу несколько лет, по ходу дела хорошо изучил древнееврейский язык, и все переводы ветхозаветных текстов в книге сделаны им самим.
Пятый том (так же, как и шестой) по стилю существенно отличается от предыдущих книг религиозной эпопеи. Если предыдущие тома — это преимущественно статичные картины, то повествование пятого тома насыщено поистине кинематографической динамикой. Перед читателем проходят перемещения народов, движения войск, он видит осады городов, заговоры правителей, строительство крепостей, торжественные богослужения. Безусловно, пятый том — один из наиболее сильных в литературном отношении.
И ещё одна особенность повести о пророках: если в остальных томах автор раскрывает свой замысел, в основном, через личные портреты гениев — мыслителей, основателей религий, то в этой книге перед нами проходит целая плеяда проповедников, «сменяющих друг друга на протяжении столетий» [284]. Но, сменяя друг друга, пророки не зачёркивали религиозный опыт предшественников. Взятые в совокупности, различные аспекты проповеди пророков создают стереоскопическую картину или, как говорил отец Александр, «единый образ Сущего» [285]. Разглядеть этот бесконечно любимый Образ самому и дать прикоснуться к нему читателю — вот та сверхзадача, которую ставит перед собой отец Александр в пятом томе.
С этой задачей непосредственно связана тема, которая, по всей видимости, больше всего интересовала самого отца Александра, — тайна профетизма, тайна отношений пророков с Богом. Эта тайна, пишет отец Александр, не может быть разрешена ни «ссылками наличный гений», ни в плане историческом [286].
Но почему же тайна пророков оказывается столь трудной для постижения? Потому что богопознание, которое присуще пророкам, — это совсем не то же самое, что достоверность у мистиков Востока, которые, по словам автора, входили в Бога, оставив весь мир и самих себя. Это также и не догадки философов, размышлявших о Боге.
Отец Александр пишет, что Сущий был для пророков «пламенеющей бездной, ослепительным солнцем, сияющим превыше постижения и достигаемости. Они не поднимали глаза на это солнце, но Его лучи пронизывали их и озаряли окружающий мир. Их не покидало чувство, что они живут в присутствии Вечного, находясь как бы в Его поле» [287]. И это было названо ими Богопознанием — Даат Элогим.
Таким образом, если для индийцев постижение Бога означало слияние с Ним, отождествление себя с Ним, то «пророки ни на минуту не забывали, — пишет отец Александр, — что они лишь проповедники высшей воли» [288]. Бог сам вторгался в их жизнь. Отец Александр сравнивал это Вторжение с Откровением, которое было у ап. Павла. Это был Тот же все превозмогающий Свет, Который остановил ап. Павла на дороге в Дамаск, — Свет Божественной Любви.
И ещё одна деталь пророческого служения, которую подчёркивает отец Александр: «Иной раз пророк, устрашённый трудностью подвига, даже противился небесному зову, но автоматом он никогда не был и всегда оставался человеком. Именно поэтому он мог, в конечном счёте, стать свободным соучастником Божиих замыслов. Он следовал призыву во имя верности Богу и любви к Нему» [289].
И только этой свободой можно объяснить «чудо двуединого сознания пророков, не имеющее аналогий в религиозной истории. В их лице дохристианский мир был вознесён к последней черте, за которой открывается Богочеловечество. В этом смысле каждый пророк был живым прообразом Христа, «нераздельно и неслиянно» соединившего в Себе Бога и человека» [290]. Вот в чём причина бесконечного интереса отца Александра к пророкам: на самом деле тайна пророков в том, что они — прообразы Иисуса Христа.