Выбрать главу

Отец Александр считал, что уже на рубеже двух первых столетий нашей эры стала понятна важность сохранения централизованной церковной власти, которая ограждала бы Церковь от заблуждений. Именно нарушение централизации открывает путь для раскольников, сектантов и лжеучителей.

Это его убеждение не могло поколебать даже то, что многие епископы оказались недостойными свидетелями в советское время. «Всегда, во все времена, — замечал он, — были плохие епископы и священники, но Церковь стоит. Я лично являюсь сторонником строгой, совершенно организованной и централизованной иерархии. Ибо всякий живой организм «монистичен» и структурен. Он сложен, ибо совершенен, он имеет главу, ибо един. Многие беды происходят оттого, что он ещё недостаточно един. Именно поэтому борьба за единение христиан — важнейшая наша задача».

Для отца Александра церковное послушание по иерархии — одно из важнейших скрепляющих Церковь устроений. Он как‑то сказал, что церковные расколы, которыми так богата история Восточной Церкви, есть результат слабого, неразвитого, недопонятого церковного послушания и что он сам, стремясь к межцерковному диалогу, старается принципиально придерживаться церковного соподчинения.

Тех же, кто поступал в этой области по–своему (например, переходили, чуть только им что‑то не нравилось, к католикам или протестантам), батюшка считал психологически более далёкими от церковного единства, чем он сам, остающийся верным сыном Православной Церкви.

«Христианство не идеология,— говорил отец Александр, — а бытие, жизнь, организм. А организму присуща структура. Только в структурно сложном единстве Церковь будет в состоянии выполнять свою задачуготовить человечество к будущему, к Царству Божию».

Благословение епископа отец Александр рассматривал как таинство, как то, что необходимо для начала всякого серьёзного дела. Вне этого он не мыслил священнического служения. Хотя епископы в советское время и сами жили в страхе и зависимости, тем не менее я никогда не слышал от отца Александра ни одного осуждающего слова в адрес не то что своего правящего, но даже других архиереев. «Начальствующего в народе твоём не злословь» — эти слова апостола Павла выражали для него не позицию конформизма, а задачу жить по Евангелию (Деян 23.5).

Безупречная служба отца Александра не раз поощрялась церковными наградами, а в конце 80–х гг. он даже получил от митрополита митру — высшее признание в Православной Церкви, которое только может заслужить священник.

И все‑таки отец Александр жил и трудился в то время, когда Церковь была просто закабалена атеистической властью и епископат по большей части был несвободен в своих решениях. И хотя батюшка всегда был за послушание епископу как духовному руководителю, он оговаривался, что в некоторых особых исторических ситуациях (как было в древние времена) епископ может быть зависим от власти и высказывать мнения, неподобающие служителю Церкви. В этих случаях отец Александр говорил, что нам надлежит слушаться Бога более, чем человека (тому же учили Отцы Церкви, например, Симеон Новый Богослов). Таким образом, христианам надо почаще думать и выбирать самим.

Но не только епископы находились под неусыпным контролем властей. Партийные чиновники и органы КГБ длительное время проводили настоящую селекцию по отбраковке сколько‑нибудь способных и мыслящих священников, оставляя на приходах далеко не лучших. За несколько дней до гибели отец Александр, вспоминая об этом, говорил о современном положении в Православной Церкви: «…сохранились, выжили и размножились самые правые, самые консервативные. Их любили чиновники, их любил КГБ… В 60–х годах среди духовенства были люди свободные, передовые. Их оттеснили. Епископы были консервативны. Сейчас среди епископов есть уже более открытые, а среди рядового духовенства больше консерваторов… тенденция охранительства, то есть консерватизма, всюду господствует. Более того, либералы её побаиваются» [54]. Поэтому мы не должны удивляться, что в наше время так много священников ратуют за превращение Церкви в заповедник, «осколок седой старины». Но «желаем ли мы православной свободы или православной по имени, а по существу не православной инквизиции?» — спрашивал Г. Федотов в 30–е годы. Этот вопрос на повестке дня и сегодня. И Г. Федотов, и отец Александр занимали центральную позицию; они выступали за святость Церкви и одновременно за свободную, православную мысль.

В конце 80–х годов, с началом перестройки, отец Александр с архипастырского благословения перенёс свои проповеди в большие аудитории, превратив их в широко доступные лекции. Такая сверхплодотворная деятельность стала возможна для него потому, что он был не просто религиозным философом, но христианским подвижником, возраставшим в лоне Церкви в годы идеологического диктата. К миссионерской работе он был подготовлен всей своей пастырской жизнью. Преизбыточная духовная энергия постоянно вовлекала его в самые смелые начинания. Ему было тесно в условиях коммунистического рабства. И после того как режим пал, он почувствовал себя «стрелой, спущенной с натянутой тетивы». Отсюда — огромное, немыслимое количество лекций, встреч с людьми… Его не пугали новые дела, он брал на себя всякую ношу, которую ему предлагали: сколько лекций заказывали, столько он и читал. Он точно знал, что жизненная сила будет ему дана, как только потребуется. Так и было.

В период перестройки он стал гордостью Церкви, её светильником, «стоящим на виду» у всех. Его правящий епископ, митрополит Ювеналий, относился к нему в это время с исключительным уважением. Как только появился малейший проблеск политической свободы, он сделал отца Александра настоятелем храма, отпускал на симпозиумы за границу и вообще оказывал ему в последние годы жизни много знаков внимания и поддержки.

22

Вера, считал отец Александр, должна быть здравой, твёрдой, спокойной и уверенной. С любителями показного благочестия, надевающими маску святош, батюшка был весьма холоден. Поведение таких людей обычно характеризуется неумеренным увлечением старинными обычаями, строгим следованием ритуалистике, излишней экзальтацией, бесконечными разговорами о постах и о количестве вояжей по святым местам. Они всегда нетерпимо относятся к чужим взглядам, особенно к другим религиям.

Батюшка считал, что подобное поведение не является признаком настоящей церковности. Примером истинной христианской веры для него была жизнь преподобного Сергия Радонежского. Этот святой, по словам батюшки, «был одной из самых могучих личностей, самых сильных людей своего трудного и тревожного времени. Это он вдохновлял на борьбу против иноземных завоевателей, это он мирил людей, это он был, может быть, самым авторитетным в то время в Московском государстве человеком. Казалось бы, такой человек должен быть исключительно надменным, казаться “власть имеющим”. Между тем этот поистине могучий и сильный человек с железной волей подвижника, прошедший через многолетний искус в лесу, оставался необыкновенно смиренным, простым, скромным, непритязательным».

Люди, подобные Сергию Радонежскому, не прячутся от жизненных проблем за церковной оградой, а воспитывают в себе волю к победе над грехами.

Воля, по словам батюшки, — это сила, которая связывает человека с окружающим миром, с тем, что мы воспринимаем всеми органами чувств. Значит, нельзя терять эту силу и жить без неё. Но надо также научиться её вовремя восстанавливать, иначе теряются гибкость, подвижность души, творческий дух и внутренняя свобода. «Главное, — говорил отец Александр, — быть в том, что сейчас делаешь. Но тот, кто постоянно напрягает эту силу, может оказаться в нужный момент обесточен».

Развить волю человеку помогают самые заурядные дела. Важно только не забывать, что усилия мы прикладываем с одной целью — найти Господа в своём сердце, ибо, кто полюбит Его, тот получит Его силу для преодоления греха, для преодоления зла.

вернуться

54

Последнее интервью Александра Меня. В сб.: «Культура и духовное восхождение», М., 1992, с. 446.