«Мир создан Богом (как?— пусть решают теологи), все осмыслено и полно таинственного значения (анализировать подробности предоставим мудрецам), я ответственен перед своим Создателем, я погибаю, но спасён Им. Он призывает к Себе. Он призывает к Крещению. Он созидает Церковь, Он воздвигает Чашу. Все прочее ВТОРИЧНО. И кризис наступает лишь тогда, когда мы отступаем от Него, от Его заповедей, от Его Церкви, когда мы изменяем вере в Него».
Будучи пастырем и историком религий, отец Александр надеялся, что богословскую работу продолжат его ученики. В одном интервью он говорил: «У нас люди в основном требуют хлеба, простой пищи. И я работаю в этой пекарне. После меня придут те, кто будет изготовлять пирожные, но моя задача делать хлеб…» Батюшка всегда шёл туда, где нужен был хлеб,«Хлеб жизни». Вот почему первая его книга «Сын Человеческий» — о Христе, а вслед за тем он написал шеститомник о происхождении и сущности религии. Оба труда ориентированы, прежде всего, на пастырские нужды.
В то же время анализ письменного и устного наследия отца Александра приводит к выводу, что самой серьёзной задачей современного богословия он считал усиление динамизма в христианской мысли через возвращение к Библейскому профетическому духу.
Как историк батюшка полагал, что примерно с Константиновой эпохи, когда христианство стало государственной религией Римской империи, в мире началось взаимопроникновение Библии и язычества. Так как процесс этот продолжается до сих пор, нашу цивилизацию следует рассматривать как итог Константиновой эры. Батюшка был уверен, что человечество не сможет выйти на следующий духовный этап (вступить в подлинно христианскую эру), пока не осознает сам факт своего полуязыческого существования и не поймёт, что именно из языческого прошлого проникло в его ментальность. Только освободившись от этого «наследия», Церкви удастся вернуться к чистоте первоначального предания.
Отец Александр видел, что языческие народы, принявшие из рук еврейских апостолов Благую весть, не смогли воспринять присущее им чувство развивающейся и осмысленной истории. Сначала эти народы постарались проникнуться Евангельским духом, но, испугавшись свободы, «заморозили его во времени». Этот страх перед Жизнью оказался для человечества губительным, ибо «закваска Слова Божия должна всегда оставаться живой».
«С одной стороны,— говорил отец Александр, — христиане якобы приняли Ветхий Завет, но тут же полностью откатились от динамического духа библейского профетизма, от идей поэтапного становления и остановились на эллинистических, антибиблейских, антииудейских позициях. С другой стороны, Церковь, отвергнув язычество и эллинизм, насквозь пропиталась элементами этих мировоззрений».
Кризис современной культуры является закономерным завершением двухтысячелетней эпохи эллинизированного «христианства» и присущей ему интерпретации Священного Писания. Сегодня, чтобы выйти из тупика, нужно вернуться к истинному, первоначальному смыслу Слова Божия. Книги отца Александра, написанные современным, понятным языком, как раз и возвращают нам понимание библейской символики в духе не эллинистической, но подлинной иудейской традиции.
Пока Церковь существовала в лоне этой традиции, она была насыщена огнём и духом, в ней был жив эмоциональный и творческий порыв; но потом, когда христианство начало распространяться в Малой Азии, в местах процветания диких оргиастических культов (от которых требовалось отгородиться), — последовала стагнация. Жизнь в Церкви упорядочивалась, приспосабливалась к обыденным нуждам. Главное же, началось проникновение в понимание Нового Завета (естественной отрасли Ветхого) чуждых Ветхому Завету смыслов. В результате Церковь стала терять огонь Духа Святого и приобретать бытовые формы, связанные с верованиями окружающих Израиль народов.
На языке Библии Дух — это сила, это мощь, проявляющаяся исключительно в динамическом виде. Дух Божий в Библии связан с представлениями о движении. На Иордане Его видят как стремительно летящую птицу, ученикам Он был явлен в виде огненных языков, т. е. Он ни в коем случае не может быть представлен в виде неподвижных образов. Отец Александр говорил, что сила Божия «подобна огненной плазме».
Теряя силу Духа, своё духоносное призвание, Церковь постоянно опаздывала. А отказавшись от активной адаптации к изменениям внешнего мира, она уже не могла устоять в бурном море исторических перемен. Однако по отношению к самой возможности изменений в Церкви и обществе можно чётко разделить языческое и подлинно христианское мироощущение. Батюшка считал, что вернуть свои позиции христианство сможет только через возврат к первоначальному, библейскому преданию, которое видит мир в становлении и развитии.
«Когда императоры стали христианами, — говорил отец Александр, — это было роковое событие. Может быть, для тогдашних людей это выглядело иначе, но для нас оно роковое». Батюшка воспринимал Церковь как открытую систему, такой, какой её закладывал апостол Павел. Но открытость ранней Церкви, начиная с христианизации Византийской империи, всё больше и больше сменялась закрытостью. Отец Александр полагал, что необходимо возвращение Церкви к первоначальной открытой модели. Он был убеждён, что лишь в этом случае христиане смогут вникать в общественные проблемы и действенно участвовать в их разрешении; только такая Церковь может стать «закваской», которую Господь обещал миру. А закрытая система как может быть «закваской»?
В современном состоянии Церкви можно увидеть много параллелей с эпохами «закрытого» христианства. Некоторые иерархи до сих пор стремятся к санкционированному властью внешнему торжеству Церкви. Но история показала, что внешнее торжество, особенно в союзе с государственной властью, является убийственным для христианства.
Когда отцу Александру говорили о том, что Церковь до революции была могущественной, он отвечал: «Очень плохо, что она была могущественной, ничего из этого доброго не получилось» [63]. Ведь её могущество вырастало не из Духовного Источника, а из тесной связи с империей. Однако Церковь никогда не развивается земными силами, земной помощью; только силой Божией она движется и живёт. «Сила Моя совершается в немощи», — говорит Господь апостолу Павлу (2 Кор 12.9). Когда все внешнее терпит фиаско, тогда воскресает Церковь.
Не случайно праздник Торжества Православия был установлен на Востоке в честь Собора, объявившего ересью иконоборческое движение, которое поддерживали могущественные византийские императоры. Вся византийская власть, т. е. все силы государства были тогда против Церкви, а за истинную веру выступал народ и святые — св. Иоанн Дамаскин, св. Федор Студит. Не мечом, а духовной силой побеждало подлинное Православие. «Когда же в прошлом Церковь прибегала к внешней силе, она теряла право называться Христовой Церковью», — говорил батюшка.
Многие беседы и проповеди отца Александра были направлены на переосмысление истории страны, христианства, истории различных религий. Батюшка видел путь Церкви как единый и непрерывный поток: Церковь и Библия, Писание и Предание, закон и благодать — постоянно создающийся, обновляемый поток, в котором сливаются Божественная воля и человеческий дух. К этому единому потоку богочеловечества примешиваются грех и людская немощь — «все мелкое и временное, что прежде всего бросается в глаза; духовное же требует подвига и продвижения вглубь».
«Мы все несём ответственность за Церковь, за Богочеловечество, —говорил батюшка, — за тот союз, который Бог заключил с человеком, за Его кровь, которую Он пролил, чтобы мы получили эту Его силу, чтобы Он нас поднял на вершину Своего Замысла о человеке».