Выбрать главу

Этот Первообраз, открывшийся человечеству в Иисусе Христе, нам дано постичь в земной жизни, оставаясь людьми, не развоплощаясь. Для того Господь и стал одним из нас, чтобы наступил момент диалога. Если мы даём Христу действовать в нас (таинства, размышление над Евангелием, молитва, дела милосердия), тогда будет возрастать настоящее добро, которое, вытесняя зло, завоюет мир.

Вот почему необходимо относиться к молитве и таинствам ответственно. И нравственная жизнь имеет смысл не сама по себе, но как условие, выполняя которое, мы помогаем Христу действовать в мире. Важно Его присутствие, жизнь в нас. И даже, ставя вопрос более радикально, само бытие Церкви осмысленно лишь тогда, когда она даёт Христу возможность постоянного Воплощения.

Любимый отцом Александром Клайв Стейплз Льюис писал: «Если существует Церковь, то только для того, чтобы привлекать людей к Христу, формировать из них маленьких Христов».

Не зря «маленькая» Тереза из Лизье при принятии монашеского облачения выбрала имя Терезы Младенца Иисуса. Из подобных «младенцев», святых братьев и сестёр, совокупно созидается и возрастает Божественное тело Космического Христа. По мнению К. С. Льюиса «Бог стал человеком именно ради этой цели, может быть, только ради этого и была создана Вселенная. Библия говорит, что она была создана для Христа, что всё должно соединиться в Нём» [108]. А отец Сергий Булгаков считал: «В христианстве не может быть иного пути, иного идеала жизни, как стать сообразными Христу, дабы изобразился в нас Христос. <…> В этом смысле о каждом человеке или народе можно сказать, что он имеет своего Христа» [109]. Также и митрополит Антоний Сурожский полагал, что призвание человека стать местом Боговселения.

По мере возрастания веры душа должна стать простой, мудрой, чистой и, значит, боговосприимчивой… Когда мы взываем в молитве: «Приди и вселися в нас», речь идёт не о вселении того, что противоположно нашей природе, но о благодати Духа Святого, которая делает нас подобными Христу, сохраняя в то же время в каждом его неповторимость. «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии», — говорил апостол Павел (Рим 8 14).

Онтологическая проблема сегодняшнего Православия в том, что оно, в рамках своего пышного благочестия, как раз притерпелось к отсутствию Христа. Если у протестантов за неимением храмов, иконописи и т. п. присутствие Господа обязательно должно быть ощутимым, явным (в молитве и делах), то у нас всё больше царствуют обряд и ритуал.

И это верно не только для Православной Церкви. Католический священник отец Жак Лев писал, что «отсутствие Бога в жизни стало сегодня чуть ли не одним из её атрибутов…» Более того, «Он отсутствует в той же степени, в какой Ему воздаётся поклонение». Вот почему в одной из бесед отец Александр говорил:

«Что нам оставил Будда? Призыв к освобождению от мира, практику сосредоточенности, пути к просветлению и орден свой. Что оставили Платон, Паскаль, Маркс? Оставили книги, доктрины, учения. Что оставил Христос? Он оставил не дело Свое, не книгу Свою, не доктрину, не учение. Он оставил нам Самого Себя. Прощаясь с учениками, Он сказал: “Я с вами во все дни до скончания века”.

Вы понимаете? “Я с вами!” И суть, и смысл христианства заключается в том, что каждый из нас может внутренне выйти на путь общения с Ним, с Самим Христом, реальным, живым, существующим!

Он живой не в идеях или наследии. Он живой реально, для каждого из нас. Узнать это можно в разные моменты жизни. В молитве, в чтении, просто в сосредоточенном размышлении. И любой христианин, который прошёл хотя бы небольшой отрезок по этому пути, знает, что Христос для него не был когда‑то, а ЕСТЬ. И в этом весь секрет, и в этом тайная сила христианства.

Вовсе не в его учителях, не в его организации, не в его наследии. В этом оно, может быть, и не отличается от других религий и несёт на себе слабости и грехи исторические, как и всё, что делает и создаёт человек. Христианство — это Христос, без Которого ничто не существует в Церкви.

Почему же произошла эта Встреча, почему Божественный мир, в целом непостижимый для нас, стал постижимым через явление Христа Спасителя? Ответ нам даётся в самом Евангелии: “…Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего, чтобы каждый верующий в Него не погиб" Это и есть свидетельство любви Божественной.

Любовь — это, конечно, человеческое слово. Но это самое сильное из слов… Оно показывает, что в недрах Божественного горит то, что нас касается лишь слабым лучом — иногда, изредка, в самой малой степени».

Но если мы чувствуем, как Господь касается нас, то мы можем идти по жизни свободно, спокойно, ибо дверь в жизнь вечную открыта для нас.

Дух Божий, дарованный служителям Евангелия, делает из боязливых — смелых, из немощных — сильных, из простых — мудрых, из грешных — святых. Отец Александр говорил:

«Одно из замечательных слов Писания“Сила Божия совершается в немощи” т. е. в несостоятельности человека; и первыми проповедниками Евангелия были, в общем, люди слабые, люди некрасноречивые, люди, которые выглядели изгоями в современном им античном обществе. Как это всё произошло, до сих пор остаётся чудом. Как могли они распространить Слово Христово по тогдашним городам и селениям? И тем не менее, как говорится в Деяниях апостольских, Дух всё время их вёл. Дух — это сила, которая даётся нам. Мы можем её получить, это нам обещано. Христос говорит, что Он пошлёт Духа каждому. Это не есть какой‑то экстаз, какое‑то витание в облаках. Дух — это сила, которая позволяет человеку осуществлять своё призвание на Земле».

Каждый человек призван соединиться с Христом в глубоком мистическом богообщении. Такая встреча не проходит для человека бесследно. В. Джемс писал, что «переход от нормального сознания к сознанию мистическому отражается в человеке, как переход из замкнутого тесного пространства к необъятно широкому кругозору и в то же время как переход от смятения к покою» [110].

А отец Александр в «Истоках религии» подчёркивает, что из сущностного акта соединения и общения с Богом человек выходит другим. Так что Встреча с Христом не есть только некое переживание, это таинственное взаимодействие Того, Кто встречается, с тем, кто познает. Не случайно батюшка цитирует в той же книге Мартина Бубера, говорившего, что «человек выходит из момента Высшей встречи уже не таким, каким он вступил в неё. Человек …имеет нечто большее, выросшее в нём». Это «большее» — достояние Того, с Кем человек встречается. Святые — это «руки» Христа, которые действуют в мире; и они имеют власть продолжать своё дело в мире через тех, кто обращается к ним в молитве уже после их смерти…

Необходимо сказать, что отцу Александру (он этого не скрывал) трудно было признать святых, прославившихся лишь особой изощрённостью в самоистязании. Он говорил: «…не гнилые верёвки и не столпы делают человека святым… не в этом смысл христианской жизни». Тем более он не мог признать «святость» тех, кто считал, что ради достижения идеологического перевеса можно подвергать репрессиям инакомыслящих.

Этот подход, по словам отца Александра, всегда дискредитировал христианство. Такие люди — худшие враги Христа, нежели любые язычники. Почитание подобных «святых» было для батюшки самым неприятным, что есть в церковной жизни.

Он считал, что христианам иногда необходимо пересматривать отношение к святым прежних веков; и если чья‑то святость была признана ложно, проводить деканонизацию. Ибо если мы поклоняемся ложным святым, это значит, что мы признаем их поступки правильными и отождествляем себя с ними.

Когда Церковь канонизирует какого‑нибудь святого, она лишь определяет свои воспитательные задачи в данный исторический момент. Это человеческий, а не Божественный акт, спустя какое‑то время он может быть признан ошибкой. В небесной иерархии канонизация или деканонизация ничего не меняет. Но люди узнают, на что сейчас ориентирована Церковь по тому, кого в ней почитают.

вернуться

108

Льюис К. С. Сущность христианства. Collins Publishers, 1985, с. 231.

вернуться

109

Булгаков С. Православие. М., 1991, с. 319.

вернуться

110

Джемс В. Многообразие религиозного опыта. СПб, 1992, с. 331.