Таким образом, батюшка не вёл своих духовных чад по проторённой дороге. Он понуждал взойти на новую и трудную ступень, необходимую для формирования духовного осознания, которое можно будет передать следующим поколениям.
При этом он считал важным находить золотую середину — сочетать самое лучшее, что есть в наследии Церкви, ничего не отбрасывать из достижений традиции, и одновременно идти дальше, освобождаясь от оков статической религиозности, возвращаясь к чистоте Евангельского смысла.
Однажды в юности с отцом Александром произошёл такой случай. В лесу, на болоте он вышел на едва заметную тропинку, по которой только и можно было пройти. И у него родился сходный образ духовного пути: надо идти, не оступаясь ни вправо, ни влево. Сколько у батюшки было соблазнов: уйти в науку, в политику, в искусство…. Или заняться чистым богословием, переводами. Можно было и наоборот: кинуться на амбразуру — вместе с диссидентами выступать против притеснения верующих. Но идти по срединному пути — труднее всего. На батюшку всегда нападали и «левые» и «правые». Позже он написал в своём шеститомнике по истории религий: «Положение умеренных, как и во все критические эпохи, было наиболее шатким… И сегодня крайние позиции являются наиболее удобными психологически».
Если бы он занял какую‑либо крайнюю позицию, это было бы предательством по отношению к его призванию; в нём погибло бы то, чего хотел от него Господь. Значит, надо было идти очень аккуратно, не сходя с избранного пути. Как может человек идти по этой дороге, не оступаясь? Батюшка говорил, что он не должен идти в темноте. Он должен идти осторожно и твёрдо. И при свете.Свет — от Слова Божия. Отец Александр углублял свои знания о нём постоянно. И так же наставлял своих учеников — руководствоваться светом Священного Писания.
5
Отец Александр как яркая личность с детства притягивал к себе множество людей, но о своей вере он свидетельствовал, прежде всего, своею жизнью. Его любили все, с кем ему приходилось общаться. Даже идейных врагов он умел разоружить своей доброжелательностью, простотой, искренностью, душевной красотой, искрящимся добрым юмором. Будучи студентом, он не избегал шумных компаний, весёлых студенческих вечеринок, ходил с друзьями в дальние походы, пел шуточные студенческие песни, многие из которых сочинял сам; играл на гитаре.
Однако его товарищи по институту чувствовали, что есть в нём нечто особенное, отличающее его от сверстников. Его студенческие доклады ставили иногда в тупик опытных профессоров. Мало было предметов, которые он знал бы хуже своих преподавателей. И в то же время между ним и товарищами никогда не возникало дистанции. Он уже писал книгу «Сын Человеческий», но его сокурсники не догадывались о масштабе его личности. Он был для них просто другом. Подражая Христу, он должен был скрывать своё призвание до времени.
Уже в студенческие годы в нём проявились многие из тех качеств, которые в будущем позволили ему создать один из самых многочисленных в России приходов. Но отец Александр никогда не стремился к быстрому воцерковлению своих институтских друзей, не занимался пропагандой, не давил на людей своим авторитетом, не старался никого «обращать».
Проходило много времени, прежде чем он находил нужным «приоткрыть забрало» и посвятить кого‑то в свою тайну. Не потому, что боялся (он учил нас поступать точно так же, когда проповедь веры стала уже не опасной), а просто он считал, что сначала надо дать время развиться религиозному чувству, углубиться истинному духовному интересу. Он знал, что люди, воспитанные в советской системе, к настоящей проповеди не готовы.
Отец Александр привёл однажды такой пример: «Яживу близ дубовой рощи и часто гляжу на маленькие жёлуди на земле, из них поднимаются огромные исполины. Сколько должно совершиться в природе, прежде чем дуб вымахает вверх. То же самое в истории». И то же самое с каждым человеком.
Человек (и народ) в своём земном развитии проходит разные стадии, и нельзя стать христианином сразу, едва выйдя из первобытного состояния. Каждый должен пройти, как любил шутить батюшка, сначала этап становления человека, потом джентльмена и только потом христианина. А люди, с которыми ему приходилось иметь дело, частенько не дотягивали не только до уровня джентльмена, но и до уровня человека.
Когда батюшка был ещё студентом, он помогал своим друзьям, тянувшимся к вере, раскрыть душу Богу, беседовал с ними, давал читать религиозные книги, хотя их было очень мало. Но одно обстоятельство мешало ему в те годы вести людей в Церковь — приводить новообращённых было некуда.Церковь была рассчитана в основном на окормление пожилых, малообразованных людей. В ней царило такое же невежество, что и вокруг. Отец Александр с горечью вспоминал, как в молодости ему «такую приходилось абракадабру с амвонов слушать…» И все‑таки это его не отвратило. Хотя была опасность, что с уходом пожилых христиан паства у Церкви просто исчезнет.
Конечно, и тогда были добрые и образованные священники. Но ни у когоне было системы для пастырской работы в современном мире. Не было методик, не было пособий и комментариев, необходимых для проповеди Евангелия в наше время. Поэтому отец Александр стал не только священником интеллигенции, он написал книги, заполнившие духовный вакуум в российской религиозной культуре. Его книги — это продолжение пастырского служения.
На моих глазах появились некоторые тома шеститомника по истории религий, комментарии к Библии, «Исагогика», «Таинство, Слово и Образ», «Словарь по Библиологии». Всё, что писал и делал отец Александр, было ответом на вопросы прихода; и приход можно было назвать большой лабораторией, в которой вырабатывалась стратегия христианского возрождения. Но его книги — это не публицистика и не популярная литература; многие из них — настоящие, исключительно сильные богословские и художественные произведения.
Как, например, трогательно и просто пишет батюшка о рождении Иисуса в книге «На пороге Нового Завета»:
«Ясли — кормушка для скота, устланная сеном… Она находилась в пещере, высеченной прямо в скале, к которой примыкал дом. Обычно в ней держали овец и коз, привязывали вьючных животных. Там в сумраке подземелья впервые взглянуло на наш мир дитя, «похожее на всех детей земли». Кто мог ожидать такого? Кто мог думать, что вхождение Сущего в творение совершится столь неслышно и тихо? С первых мгновений жизни Мессия становится братом обездоленных. Никакие рождественские огни не могут заставить нас забыть эту картину: Мать–изгнанница с ребёнком на руках, лишённая человеческого жилья, укрывшаяся в деревенском стойле… Ему не нашлось места. “Пришел к своим и свои Его не приняли”. Таков пролог истории Сына Человеческого, Его борьбы, страданий и конечной победы».
Можно перечитывать эти строки без конца, столько в них поэзии.
«В мир, обуреваемый слепыми страстями, в царство духовного и физического рабства, обманутых толп, демагогии, распутства и бесчеловечности пришла божественная Любовь. Звезда Вифлеема зажглась в небе, когда военные марши заглушали плач матерей, когда мостовые улиц и песок арен заливала кровь, когда одни люди задыхались в каменоломнях и корчились в агонии на крестах, а другие— упивались властью, топтали чужие земли, изыскивали новые способы наслаждений».
Ни одного лишнего слова. Нет ничего, рассчитанного на эффект. Все исполнено глубочайшей мудрости. Так было и в его проповедях. Эта лаконичность — сестра великой мудрости и таланта…
6
Отец Александр неоднократно указывал в своих беседах и лекциях, что Церковь понесла за годы Советской власти тяжёлый, ни с чем не сопоставимый урон. Теперь духовную культуру приходится воссоздавать на почти погасшем пепелище. И надо сказать, что равнодушие народа губило культуру больше, чем лом и динамит. На это обращал внимание С. Аверинцев, когда давал яркую картину тотального участия народа в разрушении святынь [17]. Теперь для возрождения культуры нужны усилия новых людей, причём людей, прошедших через упорную внутреннюю работу.