Сели за стол, меня посадили рядом с мужчиной примерно моих лет, сказав, что его зовут Георгий.
Вошел священник выше среднего роста, худощавый, с добрым, но усталым лицом. Поздоровался, прочел молитву перед трапезой (обедом), благословил, я не перекрестилась. О чем велся разговор за обедом, забылось, противный кот терся о ноги и раздражал, хотелось отшвырнуть его ногой. Обед кончился, прочли молитву, все стали расходиться, остались в столовой только я и о. Арсений. Встав с кресла и подойдя ко мне, он сказал: «Пойдемте».
Словно в полусне пошла, он посадил на диван сказал: «Расскажите, зачем приехали к неизвестном попу». Вот здесь-то меня прорвало, почти с криком, злобой, ненавистью и даже оскорблениями стала говорить. Он молча сидел, я все говорила, вероятно, повторяясь, и все время твердила: «Зачем?» Устала, выговорилась и с удивлением взглянула на священника. Где же слова утешения, успокоения, где же обещанная Леной духовная помощь?
Отец Арсений встал, молча поправил лампадки, зажег несколько свечей и, подойдя ко мне, произнес: «Встаньте на колени». Я безропотно встала и опустилась на колени. Положив руку мне на голову, он стал читать молитвы, много раз называя мое имя, дочери Анны и мамы Наталии, потом сам опустился на колени и стал читать молитву Пресвятой Богородице [5]: «Царице моя Преблагая, надежда моя Богородице, защитнице сирым и странным, обидимым покровительница, погибающим спасение, всем скорбящим утешение, видишь мою беду, видишь мою скорбь и тоску. Помоги мне немощной, укрепи меня страждущую. Обиды и горести знаешь Ты мои, разреши их, простри руку надо мною, ибо не на кого мне надеяться, только Ты одна защитница у меня и предстательница перед Господом, ибо согрешила я безмерно и грешна перед Тобою и людьми. Будь же, Матерь моя, утешительницей и помощницей и спаси мя, отгони от меня скорбь, тоску и уныние. Помоги, Матерь Господа моего». И прочел: «Днесь верные людие, духовно торжествуем, прославляюще Заступницу усердную рода христианского и притекающе к пречистому Ее образу взываем сице: О Премилостивая Владычице Богородице, подаждь нам нечаянную радость, обремененным грехми и скорбьми многими, и избави нас от всякого зла, моляще сына Твоего Христа Бога нашего спасти души наша» (тропарь иконе Божией Матери «Нечаянная Радость»).
Ясно, отчетливо были прочитаны слова молитв, теплота и необыкновенная проникновенность голоса о. Арсения первый раз в жизни довели до самой глубины моей души сокровенность, горячее дыхание моления к Пресвятой Богородице, защитнице и покровительнице нас, грешных. «Утром, днем и вечером выберите время, будь то дома, на работе, в дороге, и читайте эти молитвы, и Она, Матерь Божия, обязательно поможет Вам. Ходите чаще в церковь, где есть чудотворная икона «Нечаянной Радости», читайте акафист. Никаких слов утешения, рассуждений о Вашем горе говорить не нужно, в этих молитвах вмещается вся Ваша земная скорбь, молитесь. Приезжайте ко мне с Леной», – и, осторожно взяв за плечи, предварительно благословив, повел к двери.
Утром рано исповедовалась и причащалась, на исповеди о. Арсений сказал: «Горе Ваше огромно, ему нет измерения и сравнения, Вы – мать и жена погибших, но ни Вы, ни я не знаем волю Господа. Боль огромна, и я, иерей Арсений, понимаю это, но склоняюсь перед волей Божией. Только Он, да, да, только Ему открыты пути жизни человека. Отцы Церкви говорили, что Господь призывает к Себе человека в лучшие мгновения жизни. Молитесь об ушедших, читайте молитвы Пресвятой Богородице и помните две главнейшие заповеди Господни: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 37–40). Войдя в столовую, посмотрите на лица сидящих. Многие из них несут в себе тяжесть большого горя, но они спокойны, ибо верят в Бога. Вечером за столом Вы сидели рядом с Георгием Алексеевичем, он перенес огромное горе. У него убили дочь и жену, предварительно надругавшись над ними, но посмотрите, как он это переносит, он в глубокой скорби, но весь в молитве».
Необычная была эта исповедь, так я никогда не исповедовалась. Начинала рассказывать, а он двумя–тремя заданными полувопросами приоткрывал самое затаенное, тщательно скрываемое от всех и даже от самой себя, что ранее старалась никогда не вспоминать, а сейчас говорила священнику. Да и не могла умолчать, видела и понимала, что о. Арсений знает, что лежит на дне моей совести, и если что недоговаривала, то ощущала неполноту раскаяния и возвращалась к упущенному.