Розгин скосил взгляд и заметил небольшой разрыв на рубашке под расстегнутым пиджаком Лавра в области подреберья. Пока еще тонкий ободок крови расползался в разные стороны и стремительно увеличивался в размерах.
— Отец! — Слезы брызнули из глаз юноши, и он еще сильнее стиснул в объятиях голову разжалованного и лишенного регалий авторитета, осторожно и заботливо провел ладонью по высокому покатому лбу Федора Павловича. У того уже выступила холодная испарина. — Папа!
Лавриков откинулся назад и закрыл глаза. Вокруг Федечки уже толпились любопытные прохожие и причитали что-то на все лады. Розгин не слышал их, так же как и звуков приближающихся сирен. Спустя мгновение кто-то потянул его за руку и оттащил от распростертого на земле тела. Федечка не отрывал взора от пробитой пулей неприятеля груди Лавра и с затаенной надеждой отмечал тот факт, что она все еще хаотично вздымается. Федор Павлович дышал. Люди в белых халатах, похожие на ангелов, сошедших с небес, бережно погрузили раненого на носилки и закатили в машину «Скорой помощи». В тот же автомобиль на законных правах ближайшего родственника забрался и Федечка. Толпа зевак понемногу начинала рассасываться.
«Форд-скорпио» лихо выскочил на загородную магистраль и помчался в направлении ближайших лесопосадок. Дюбель был в прекрасном расположении духа. Он даже позволил себе радостно присвистнуть и с чувством хлопнуть обеими руками по кожаной баранке. Все удалось так, как он и запланировал. Конкурент не только разжалован из законников, но и благополучно отправлен на небеса. Теперь уж при новом переделе сфер влияния в городе никто не помешает Дюбелю урвать колоссальный кусок.
Проезжая по низенькому мосточку, под которым переливалась на солнце бирюзовая гладь природного водоема, киллер размахнулся и бросил в окно использованный «стечкин». Авторитет покосился в зеркальце заднего обзора и только сейчас заметил повисшую у него на хвосте салатовую «шестерку». Преследователь явно отставал.
Дюбель не знал, кто находится за рулем «Жигулей», но по внешнему виду самого автомобиля резонно предположил, что противник не может быть чересчур серьезным. Он намеренно сбросил скорость «форда» и позволил «шестерке» неприятеля настигнуть его. Автомобили поравнялись на трассе спустя неполных две минуты. Свирепое лицо Мошкина, пошедшего на обгон, оказалось прямо напротив улыбающейся физиономии Дюбеля.
— Что ты можешь, придурок? — громко расхохотавшись, выкрикнул убийца. — Ты такая же ржавая банка, как твоя тачка! Вам всем пора на свалку, законники!
Вместо ответа, Санчо резко бросил руль вправо, и его старенькая «шестерка» впечаталась в гладкий полированный бок иномарки. От удара «Жигули» выскочили на встречную полосу. Дюбель выровнял «форд» и расхохотался еще громче.
— Поцарапал, козел! — по какой-то непонятной причине радостно провозгласил он.
Однако уже в следующую секунду идиотский смех беспредельщика оборвался как по мановению волшебной палочки. Испуганный взгляд Дюбеля сфокусировался на отчаянных и решительных действиях Санчо. Александр остервенело выдернул зубами чеку из зажатой в пальцах гранаты и швырнул взрывной боеприпас себе под ноги. «Шестерка» снова пошла на таран. Мошкин распахнул боковую дверцу и вывалился на теплый асфальт, закрыл голову руками. Дюбель ударил по газам, но уйти от неминуемого столкновения двух автомобилей не успел. Старенький «жигуленок» с диким скрежетом вписался в белоснежный корпус «форда», и в то же мгновение грохнул оглушительный взрыв. Нечеловеческий крик загнанного в ловушку Дюбеля потонул в его раскатах.
Санчо поднял голову только спустя минуту или около того. В нескольких метрах от него полыхали останки любимой «шестерки». Все-таки он избавился от нее, как и советовал Лавр, правда несколько нецивилизованным и диким способом. Но нет худа без добра. От белого «форда» тоже остался лишь горящий остов. В трагической гибели пассажира иномарки сомневаться не приходилось.
Мошкин поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Ему следовало срочно покинуть место катастрофы и каким-то образом вернуться обратно в город. И больше всего Александра беспокоил сейчас вопрос о судьбе Лаврикова.
— Я вот все думаю… — тихо произнес Лавр, но Федечка не дал ему закончить начатой фразы.