Джип, мягко шурша шинами по гладкому асфальту, выскочил за город и устремился в нужном направлении. Ессентуки на полную распахнул боковое окно и сунул в рот сигарету. С удовольствием закурил. «Черт с ними, с этими мыслями! — решил он. — Работа есть работа, а остальное меня не касается». Подобный подход к проблеме нередко помогал ему восстановить внутренний эмоциональный баланс.
Лавр в гордом одиночестве широкими шагами мерил холл на втором этаже своего особняка. Верный Санчо на этот раз не соизволил присоединиться к его обществу, намеренно игнорируя прибытие молодого отпрыска авторитета и выказывая тем самым свою неодобрительную позицию. То и дело Федор Павлович бросал нетерпеливые взгляды на циферблаты часов. То на настенные возле окна, то на болтавшиеся у него на левом запястье. Сказать, что воровской авторитет нервничал, — значит не сказать о его внутреннем состоянии ничего. Чаша терпения уже была переполнена до основания. Лавру казалось, что каждая убегающая минута длится не меньше часа. Он и представить себе не мог, что в душе поселится такое смятение с появлением в его жизни пока еще незнакомого косматенького юнца. Впрочем, может быть, Лавриков сам накрутил и взвинтил себя до такого состояния?
Додумать этой глубокой мысли он не успел. Гудок автомобильного клаксона и скрип металлических ворот, приведенных в действие скрытым механизмом, заставили его пулей подскочить к огромному окну с бронированными стеклами. Джип величественно въехал на территорию и остановился по центру двора. Первым из салона выбрался Ессентуки с зажатой в зубах сигаретой. После него появился и худощавый парнишка с тугими косичками на голове, которого на данный момент Лавр знал только по фотоснимку. Но бесспорно, это был он, тот самый юноша. Федор Федорович Лавриков, что бы там ни значилось в его метриках и прочих документах. Сердце авторитета бешено забилось в груди, готовое в любую секунду выскочить наружу.
Федечка вновь подал руку тетке, помогая ей выбраться из машины, а Лавр уже стремительно несся вниз по лестнице, как пацан, перескакивая через три ступеньки. Видел бы его в это мгновение Мошкин! Вор в законе откровенно рисковал сорваться и свернуть себе в падении шею. Вот это уж был бы совсем нежелательный поворот событий.
На первом этаже особняка расположились несколько угрюмых охранников с бесстрастными выражениями лиц. Очередные биороботы. Двое у лестницы, двое у дальней стены на низеньком диванчике и еще один возле самого входа с «кипарисом» наперевес. Ребятки добросовестно несли привычную для них вахту, отрабатывая получаемые от Федора Павловича деньги.
— Рассоситесь! — коротко распорядился Лавр и самолично направился к парадному входу.
Архаровцы не заставили упрашивать себя и повторять приказ вторично. Они исчезли, как по мановению волшебной палочки, но Лавриков прекрасно знал, что охрана скрылась где-то неподалеку и продолжает вести незримое наблюдение. В противном случае Ессентуки оторвет им голову, и на этом бесславная карьера любого нерадивого «быка» будет завершена.
Вор в законе открыл дверь и уверенно вышел на порог, восстанавливая сбившееся от волнения и спринтерского кросса по лестнице дыхание. Пальцы рук слегка подрагивали, а сердечко упорно не желало входить в привычный для него жизненный ритм. Навстречу Лаврикову уже поднимались Клавдия и Федечка.
Розгин открыто встретил пристальный взгляд воровского авторитета, и с минуту, наверное, сын и отец внимательно разглядывали друг друга. Лавр очень много надежд возлагал на эту первую встречу. Ему казалось, что будет достаточно секунды, дабы прочесть в Федечкиных глазах все его былое существование. Понять его душу, узнать его стремления, желания, найти схожие родственные приоритеты.
Но этого не произошло. Пока еще перед Лавриковым стоял абсолютно чужой, незнакомый ему паренек. И кто знает, прикинул про себя Лавр, быть может, на то, чтобы сблизиться с юношей и проникнуть в самые затаенные уголки его души и сознания, не хватит и оставшихся лет жизни. Но тем не менее, вор в законе твердо решил для себя, что он будет стремиться к этому моменту, будет обязательно стараться наверстать упущенные годы общения с потомком. Сейчас парнишка ему просто нравился, вызывал симпатию, и этого пока было достаточно. Мысли Федора, посетившие его за эту минуту, остались для Лавра загадкой.
Клавдия тактично откашлялась, и этот звук вернул хозяина особняка в реальность. Федор Павлович даже вздрогнул всем телом. На него в это мгновение были устремлены нежелательные взгляды его же личной охраны, и замешательство босса могло быть неверно истолковано. Еще припишут, чего доброго, старческой слабости и маразму. Подрыв авторитета. Лавр, насколько это было возможно, взял себя в руки.