Глаза соратника Лавра увлажнились, и он даже незаметно смахнул набежавшую скупую мужскую слезу. Оглянулся через плечо, проверяя, не заметил ли кто его слабости, и затем, убавив громкость плеера, поднял на руку серебряный поднос. Чайная ложечка в стакане предательски звякнула. Качнулась и розетка с пилюлями.
С гордо поднятой головой Санчо проследовал из кухни через ряд комнат первого этажа и остановился возле лестницы. Цепким пристальным взглядом окинул колоритные фигуры двух коротко стриженных братков, замерших, как мраморные изваяния, в двух высоких кожаных креслах. Ребятки, согласно их статусу, были облачены в черные стильные фраки и бабочки, что вступало в весьма сильный диссонанс с их природными зверскими выражениями лиц. К тому же оба фрака картинно топорщились возле левой подмышки и свидетельствовали о наличии огнестрельного оружия в наплечных кобурах. Бритоголовые честно и преданно несли вахту. Безопасность шефа превыше всего. Санчо улыбнулся и со знанием дела покачал головой в знак одобрения. Поправил поднос и зашагал вверх по лестнице.
Второй этаж роскошного комфортабельного особняка встретил лавровского подручного такой же гробовой тишиной, как и первый. Несмотря на свою комплекцию, Санчо бесшумно, по-кошачьи, двинулся вперед по направлению к спальне своего шефа. Приятная итальянская музыка по-прежнему радовала слух, перекликаясь в унисон с размерным посапыванием самого меломана.
Неожиданно с правой от Санчо стороны шевельнулась оконная штора и тут же энергично отдернулась. Солнечный луч блеснул отражением в серебряном подносе. Мошкин нервно вздрогнул и повернулся. Наушник выпал из привычного для него места и повис на уровне толстого пуза, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику.
— Ессентуки, ты зачем шумишь? — зло прошипел здоровяк, обращаясь к широкоплечему, атлетически сложенному мужчине, облаченному в элегантный двубортный костюм.
Санчо не мог видеть лица собеседника, по причине того, что тот стоял спиной к свету, и его лицо терялось в собственной тени.
— «Жучков» ловлю, подслушку, — по-деловому парировал начальник лавровской службы безопасности.
— Ночью, что ли, «жучки» развелись? — Санчо недовольно покачал головой, демонстрируя тем самым искреннее пренебрежение к проводимой акции. В его представлении подобная процедура имела право на существование только в том случае, если человеку смертельно скучно и он не имеет ни малейшего представления, куда себя деть, чем от безделья заняться.
— Плановая профилактика.
— Тише тогда ловить можно?
— Нельзя, — чересчур грубо обрубил его Ессентуки, но тут же, заметив на лице собеседника явное неудовольствие и не желая вступать в бесполезную конфронтацию, сменил выбранный тон: — А чего?
— Лавра разбудишь — убьет, — вполне серьезно предупредил атлета Санчо. — Он резких просыпаний боится.
— С каких пор? — недоверчиво прищурился Ессентуки, резонно предполагая, что Мошкин просто-напросто разыгрывает его.
— Да как статью в газете прочитал про астральное тело. — Санчо пожал своими покатыми плечами. — Оно во сне — в улете. Лавр и опасается, что его витающая где-то душа при пробуждении не успеет вернуться в тело физическое.
— Во дает… — осклабился в дебильной улыбке Ессентуки, обнажая желтые от природы зубы. Похоже, тема наметившейся беседы его по-детски заинтересовала. — Слышь, интересно, а где витает его душа?
Но Санчо, как оказалось, вести дискуссий с соратником был не расположен. Осторожно поправив свободной рукой поднос с яствами, он развернулся спиной к собеседнику и всем своим видом дал тому понять, что время и место для продолжительных бесед выбраны явно неподходящие.
— Я откуда знаю? — Он неопределенно повел шеей. — Сказал: где-то.
— Ясно. — Ессентуки прислонился спиной к подоконнику. — Новые причуды.
— Не нам с тобой их обсуждать.
Санчо в последний раз покосился на собеседника через плечо, буркнул что-то еще себе под нос и, оставив задумавшегося начальника службы безопасности в гордом одиночестве, столь же величественно, как и прежде, зашагал к белоснежным двустворчатым дверям спальни своего непосредственного шефа Федора Павловича Лаврикова. Повернул золоченую ручку и бочком протиснулся в помещение. Свободной рукой вернул наушник своего плеера в исходное положение.
Однако огромная двуспальная кровать непререкаемого авторитета предстала глазам соратника абсолютно пустой. Одеяло отброшено в сторону, выставляя напоказ смятую простыню. Санчо непроизвольно собрался.