— Конфеты, — пояснил тот, чем мгновенно убил интерес собеседника к наметившемуся разговору. — С повидлом в середине.
— С повидлом я только подушечки знаю, — вяло откликнулся Санчо, отводя взгляд за окно, где по двору степенно расхаживали из стороны в сторону трое архаровцев из ведомства Ессентуки. — Желтые, обсыпанные сахаром. Сняли, наверно, с производства.
— Другие совсем! — произнес Лавриков, припоминая Клавдины объяснения. — У «Ночи» снаружи шоколад.
— Таких нет. — Санчо помотал своей большой круглой головой, а потом с чувством добавил, будто выплюнул: — Никаких нет.
Но подобное положение вещей не устроило авторитета. Он не собирался сдаваться без боя.
— Сгоняй кого-нибудь, — распорядился Федор Павлович. — Пусть купят. В доме — подросток, чей организм нуждается в сладком. Улавливаешь тему?
— Сколько? — безлико спросил исполнительный соратник.
— Сколько… — Лавр не торопился с ответом, прикидывая в уме реально употребляемый юношеским организмом дневной объем сладостей. Подсчеты так и не увенчались успехом. — Килограммов десять, — выдал он, наконец, и тут же поправил самого себя: — Или двадцать.
Санчо еле сдержал рвущийся наружу смех. С этими потомственными и наследственными делами у авторитета точно шарики за ролики заехали. Ни в чем меры не знает. Лишь бы радость дитяти великовозрастному доставить.
— Вредно столько. — Мошкин совладал с эмоциями и лишь многозначительно провел большим пальцем по собственному горлу, как бы демонстрируя Лавру, насколько вредно чрезмерное потребление конфет.
— Вредно? — криво усмехнулся вор в законе. — Ну, Моха!.. Если б тебя вредными конфетами кормили, ты бы сел малолеткой за кражу булочки? Без повидла!
Напоминания о прожитых годах всегда неприятно коробили Александра. А уж что касается «светлого» детства, то тут и подавно — сплошная черная полоса. Врагу не пожелаешь. Впрочем, в кругах, где вращался на протяжении всей своей жизни Мошкин, у всех прошлое было одно другого красочнее.
— Не сел бы! — резонно признал он правоту лавровских слов.
— Во-о! — Указательный палец авторитета демонстративно ткнулся в направлении потолка. — А почему моего толкаешь в объятия зоны?
На его нелепый и неадекватный вопрос Мошкин степенно постучал себе по черепу согнутыми костяшками пальцев правой руки.
— Лавр, тебе, кроме генетики, башку обследовать надо! — беспардонно нагрубил он боссу. — Никого я не толкаю! Пусть жрет! Хоть тридцать кило! Не жалко! — И тут, бессознательно войдя в раж, Александр на одном дыхании выпалил наболевшее: — Тетю его взял бы на работу. В качестве экономки, например, чтоб экономила! Почему не взял?
— Я предложил. — Лавриков растерянно пожал плечами. — Не идет.
— Плохо, значит, предложил! — злобно прошипел Санчо и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, устремился к лестнице, ведущей на первый этаж.
— Стой, стой, стой! — окликнул его вор в законе, но соратник даже не обернулся. — И ты, Санчо?.. Да? — громко изрек Лавр, подражая легендарной фразе Цезаря перед смертью, только с заметной долей иронии в голосе.
— Да ну тебя! — Мошкин махнул рукой и быстро зашагал вниз по лестнице, уже досадуя на самого себя за то, что не сумел скрыть обуревавшие его в глубине души эмоции.
Но истина была жестокой. Санчо не представлял себе дальнейшего существования без прекрасных глаз Клавдии Розгиной. Он твердо вознамерился склонить Лавра к решению о необходимости тетушкиного присутствия рядом с юношей. Любовь, огромная и беспощадная, сметающая все на своем пути, крепко завладела сознанием Александра. В конце концов, Мошкин тоже считал себя человеком, у которого были и душа и сердце. Жаль, что окружающие этого не понимают. Или не хотят понимать.
— Не помешаю? — Федечка решительно и уверенно переступил порог личного кабинета Лаврикова.
Парень уже чувствовал себя вполне освоившимся с новыми условиями существования, с новой работой, средой обитания. Даже в душе у Розгина улетучились те немногие остатки опасения перед незнакомой обстановкой, которые имелись каких-то пару часов назад, сразу по приезде.
Федор Павлович не слышал, как отворилась дверь, не слышал, как юноша приблизился к нему на пару шагов, и вздрогнул от неожиданности, услышав насмешливый голос в установившейся тишине личных апартаментов. Лавр быстро щелкнул кнопкой мыши, сменяя картинку на экране монитора, перед которым он, по самым скромным подсчетам, провел уже более четырех часов. Сложный карточный пасьянс, так и не доведенный до своего логического завершения, быстро сменился рабочим файлом с изображением плана городского района и выделенным на нем заводским прямоугольником. Авторитет развернулся в крутящемся кресле, водрузив руки на гладкие кожаные подлокотники. Его слегка смущенный взор встретился с лукаво прищуренными глазами сына.