На этот раз внешне абсолютно добродушный и меланхоличный Санчо, каким он всегда старался выглядеть в последнее время, не выдержал. Он даже, насколько это позволила его плотная комплекция, пружинисто подскочил в кожаном кресле как ужаленный и поднялся во весь рост на кривеньких от природы ногах.
— Очень прошу — брось этот настрой! Брось немедленно! «Угрызения»!
Он уверенно продефилировал к выходу из спальни, чуть приоткрыл дверь и выглянул в широкий коридор.
— Хорошо — не видит никто, не слышит. С ходу бы почуяли — слабеешь! — Санчо вернулся в комнату, зашел за спину интенсивно работающего челюстями Лавра и, склонившись, заговорил почти в самое ухо авторитета: — В пятьдесят с хвостиком лет — уже развалина с комплексами советской неполноценности! Талоны он не отоварил… «Угрызения»… Тьфу!
Федор Павлович резко вскинул острый подбородок и слегка развернул голову в направлении охваченного гневом Александра.
— Ты поговори, поговори!.. — строго произнес именитый вор. — Начитался про комплексы! Хрен им, а не развалина! — Лавр с чувством изобразил известную всем и каждому комбинацию из двух рук. — Я лет двадцать еще порулю! — Он энергично отбросил на поднос салфеточку с именными вензелями и тоже, подобно соратнику, принял вертикальное положение. — Где архитектор?
— Какой архитектор? — Санчо ошалело завращал выпученными зрачками.
— Которому я этот дом построить заказывал. У него дом просили! Уютный! — Лавр уже нервно бегал по комнате из угла в угол, а успевший привыкнуть за долгие годы тесного сотрудничества с ним к столь быстрым сменам настроения босса Санчо лишь менял положение своей лысеющей головы, следя за перемещениями лавровского тела. — А он что захреначил? Усыпальницу какую-то на тридцать комнат, дворец съездов со сквозняками! Я кто — Тутанхамон?!
Лавр остановился возле двери, резко повернул золоченую ручку и просунул голову в образовавшийся проем.
— Ау-у-у! — громко провозгласил он с подвыванием.
— Ты что делаешь? — не понял его действия и неадекватное поведение Санчо.
— Слышишь?
— Что?
— Эхо! Как в ущелье! — Лавр закрыл дверь и устало плюхнулся на низенький кривоногий диванчик. — Куда такое годится? Пустота! В человеческом жилье не может быть эха! — Секунд пять авторитет сохранял молчание. — Кто его подсунул, архитектора?
— Гамлет, — лаконично сообщил Санчо.
Он уже аккуратно укладывал на подносе остатки лавровского завтрака.
— Гамлет? — Лавриков недовольно поморщился. — Против этого Гамлета у меня давно интуиция бунтует.
— Может, сделать с ним что? — неспешно, но со знанием дела предложил Санчо.
— С Гамлетом?
— С Гамлетом ничего нельзя делать, — покачал головой Мошкин. — Единственный грамотный экономический советник в нашей команде… Я про архитектора. Наказать, может, зодчего?
— Зодчего? — Лавр потер пальцами виски, а затем грустно уставился на босые пальцы собственных ног. Приступ неконтролируемой агрессии у авторитета схлынул, и находящееся в вечном хаотичном брожении мышление переключилось уже на что-то иное. — Само собой! Только не сейчас. От сна малость очухаюсь кошмарного, потом напомни. — На губах Лавра появилась циничная ухмылка, напоминающая оскал матерого хищника. Прежде Санчо не раз доводилось видеть подобное выражение на лице Федора Павловича. И таким он ему нравился больше всего. — Накажем зодчего.
— Во! — Соратник осклабился в ответ. — Совсем другое дело. Хозяин пробудился.
В полной мере выразить свое одобрение «правильным», на его взгляд, настроем босса Санчо не позволила резко распахнувшаяся от сокрушительного удара дверь в личные апартаменты Федора Павловича. Петли жалобно скрипнули, едва не вырванные с корнем из косяка.
Лавриков быстро вскочил с дивана, готовый самолично отразить неожиданное нападение неприятеля, а Мошкин, в свою очередь, бросив поднос с посудой на произвол судьбы, устремился к именитому вору в законе, на ходу выхватывая оружие.
Первым в помещение влетел Ессентуки с оружием наперевес. Это был настоящий разбушевавшийся зверь. Он грохнулся на пол, лихо перевернулся через голову и, присев на одно колено, направил черное смертоносное дуло на кинувшегося было на него Санчо. Ствол недавно вальяжного и, казалось бы, неповоротливого «дворецкого» тоже взметнулся вверх в направлении слетевшего с катушек начальника службы безопасности. Гладкая, начищенная до блеска сталь отразилась в утренних лучах восходящего солнца. Еще мгновение, и в спальню авторитета вломилась целая кодла его подчиненных. Человек шесть, как минимум. И все при взведенных курках, с перекошенными от ярости лицами.