Выбрать главу

— Федор Палыч, у тебя, оказывается, семья. Ребенок. Сын…

Лавр поднял глаза на собеседника, от этого холодного взора тот почувствовал себя очень неуютно.

— Мне тут информацию подсунули. Ты, Федь, оправдайся как-нибудь. Ну, на худой конец, не жить вместе пообещай. Всякое бывает, я понимаю. Другой раз не уследишь… — Председательствующий виновато улыбнулся. — А простого обещания в твоих устах будет вполне достаточно. Правильно?

Его последний вопрос был обращен ко всем присутствующим в зале, и авторитеты снова закивали, как китайские болванчики. Дескать, кто не без греха. Мало ли они наплодили потомков по свету за свою бесшабашную в этом плане жизнь. Главное ведь в другом. Не признавать факта на законном основании. Санчо покосился на своего босса, но тот по-прежнему не реагировал на все происходящее на сходе. Лавриков по каким-то своим, непонятным соратнику причинам хранил полное молчание.

— Ну, Лавр! — В голосе председательствующего появились нетерпеливые и слегка раздраженные интонации. — Дело-то чисто формальное. Взгляды либеральные, терпимые. Есть ребенок, и бог с ним. Пусть живет. Пообещай только, что никого признавать юридически не будешь. И — все! — Наполовину искуренная сигара авторитета энергично ткнулась в хрустальное дно пепельницы и сломалась. Тоненькая струйка дыма от тлеющего окурка поднялась к потолку и растворилась в тусклом пространстве. — Закрыт вопрос. Иначе ведь корону снять придется… Фу! — скривился вор в законе. — Сказал, аж самому дико!.. А Дюбель… — Испепеляющий взор пронзил молодого законника насквозь. — Если ты еще раз рыпнешься — тебе всем коллективом башку отвинтят, понял?

Дюбель готов был провалиться сквозь землю. Надо же было так грубо облажаться. В эту секунду он ненавидел Лаврикова пуще прежнего. Однако пижону ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть в знак того, что он все прекрасно понял и осознает собственную недальновидность.

— Давай, Федя! — в очередной раз обратился председательствующий к Федору Павловичу. — Сами себя задерживаем.

Улыбка тронула губы Лавра. Впервые за все время схода он поднял взор на собравшихся и внимательно всмотрелся в их благожелательно настроенные лица.

— Нет, — просто и беспечно вымолвил он. — Я ничего обещать не буду.

Санчо скрипнул зубами. Ничего он не опасался в жизни больше, чем такого нестандартного поведения со стороны босса. Но интуитивно Мошкин предполагал именно такой поворот событий на сходе. Неприятные ожидания и прогнозы полностью оправдались.

— Почему? — Председательствующий удивленно вскинул брови.

Над столом повисла напряженная тишина, и взгляды всех собравшихся в ресторане авторитетов устремились на Лаврикова. Зависший в полуподвальном помещении табачный дым делал атмосферу еще более мрачной и гнетущей. Вор в законе, выполнявший сегодня функции руководителя и организатора схода, даже сдернул с переносицы свои большие очки в роговой оправе и интенсивно растер пальцами веки.

Лавр откинулся на спинку стула, а руки вытянул перед собой, накрыв ладонями забранную скатертью столешницу. Улыбка авторитета стала еще шире и доброжелательнее, чем пару минут назад.

— Потому. — Он шумно выпустил воздух из легких. — Корона — от людей. Ребенок — от Бога. Вопрос действительно закрыт. — Федор Павлович обеими руками оттолкнулся от стола и поднялся во весь рост. — Не будем себя задерживать, господа.

Развалившись на заднем сиденье «Чайки», Лавр невидящим взором уставился за боковое окно салона. В настоящий момент в голове авторитета не было ни одной мысли. Он даже не мог полностью сосредоточиться на проносящемся мимо ландшафте. Пальцы левой руки по-прежнему машинально вертели золотую печатку с именным вензелем. Наконец Лавр стянул ее и, чуть склонившись вперед, приспустил стекло справа от себя. Рука коротко замахнулась, и дорогостоящее украшение полетело на тротуар. Ни малейшей тени сожаления не промелькнуло на лице недавнего вора в законе. Если теперь у него не было короны, то к чему хранить прочие атрибуты былого авторитета? Стекло вернулось на прежнее место, а Федор Павлович вновь откинулся назад. Взор его плавно переместился на объемный затылок сидящего за рулем Мошкина.

Сразу после судьбоносного для Лаврикова схода в «Александре Невском» и принятого ворами решения Ессентуки покинул впавшего в немилость хозяина. Впрочем, так же, как и все остальные. За исключением преданного Лавру до гробовой доски Санчо. Вчерашний законник не осуждал своих старых прихлебателей за этот некрасивый и предательский поступок. В глубине души он даже понимал их. Оказаться рядом с опальным означало в скором времени только одно: самому угодить в немилость. В воровских кругах такое безрассудное самопожертвование не приветствовалось. Да на него никто и не шел сознательно.