— Я им не помешаю, — почти шепотом произнес Санчо. — Но и приглядеть не грех. Уж извините. Хозяйничайте тут, а я…
Мошкин двинулся было к выходу, но Клавдия перехватила его за запястье левой руки.
— Зачем? — Глаза ее выражали искреннее непонимание.
— Ну… — замялся Александр и нелепо поскреб толстыми пальцами свою плешивую макушку. — Есть специфика, какую вы, Клавдия, понять не можете. Как для меня эти… диффузионные процессы каучука. У нас свой каучук… Не обижайтесь. — Он мило улыбнулся женщине. — Как только — так я сразу здесь. Договорились?
— Жду. — Клавдия отпустила его руку и смущенно потупила взор.
В это мгновение Санчо показалось, что у него за спиной прорезались крылья. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы по взглядам и действиям женщины понять, как она относится к собеседнику. В этом конкретном случае, разумеется. Понял это и Мошкин. Он почувствовал, что не только любит, но и любим. Одухотворенный таким открытием, он трусцой выбежал из буфетной, пересек холл первого этажа и оказался на улице. Ноги легко и непринужденно понесли его к гаражу. Санчо обернулся и послал Клавдии пылкий воздушный поцелуй. Женщина не ответила ему.
Глава 14
Для семейного обеда они выбрали ресторан в центре города, с красивым и романтическим названием «Елисейские Поля». Лавр щедро расплатился с любезно подбросившим их до места частником и выбрался из салона. Федечка уже ждал его на тротуаре, с восхищением рассматривая роскошную вывеску, способную вызвать аппетит даже у самого придирчивого в этом отношении человека.
— Внутрь пойдем или снаружи?.. — обратился Федор Павлович к сыну, кивая в сторону нескольких вынесенных на улицу под навес столиков.
— Снаружи лучше, — принял решение Розгин и с улыбкой добавил: — Как в Париже получится…
Лавр согласно кивнул и слегка приобнял сына за плечи. Обретшие друг друга родственные души, к сожалению, не замечали в этот момент происходящих вокруг событий.
А тем временем частник, услугами которого воспользовались Федечка и его отец, откатившись на несколько метров от ресторана, остановил свой автомобиль у обочины и выудил из кармана мобильный телефон, быстро и уверенно пробежался пальцем по мягким кнопочкам, набирая номер. Дождался соединения.
— Это я… — произнес он, обращаясь к невидимому собеседнику. — Нет, не у дома… Да они в город своим ходом собрались, ну, я сориентировался и подвез… «Елисейские Поля». Час точно побудут. Столик на улице… Это если с Тверской направо свернуть, вверх от Маяковки… Знаешь, да? Ну, лады.
Побитое оспой лицо мужчины осветилось счастливой улыбкой, и он, с чувством выполненного долга выключив мобильник, убрал его в карман. Мотор плавно заурчал, и автомобиль неспешно тронулся с места.
В этот самый момент на автомобильную стоянку, расположенную напротив ресторана, вкатился невзрачненький «жигуленок» салатового цвета, с немного помятым левым крылом. За рулем советского авто восседал Санчо с мрачным выражением лица. Выходить из салона Мошкин не стал, он и так прекрасно держал в поле зрения сидящих под навесом Лаврикова и Розгина. Он только побольше приспустил лобовое стекло и, откинувшись на спинку непривычно жесткого сиденья, толкнул пальцем торчащую в магнитоле аудиокассету. Ритмично забегали огоньки, после чего «жигуленок» шестой модели наполнился звуками итальянской оперной арии.
Сутулый официант с тоненькой линией усиков над верхней губой осторожно поставил на столик поднос с заказанными блюдами. Два горшочка с запеченным мясом и высокие бокалы с морсом. Лавриков радостно потер руки в предвкушении. Наблюдавший за Федором Павловичем издалека Санчо сокрушенно покачал головой и хотел уже было нарушить процесс своим непосредственным вмешательством, но передумал. Одно исключение из правил особого вреда не принесет. А сегодня Лавр, по мнению соратника, мог позволить себе это исключение. Но только сегодня.
— …Так что законы не на пустом месте возникли, Федя, — продолжил вчерашний крупный авторитет, дождавшись, пока сутулый официант не оставит их с сыном наедине. — Не напрасно. Просто в этой стране нельзя иметь близких. Имея близких в этой стране, ты становишься уязвимым, беззащитным.
— Может, наоборот? — лукаво поинтересовался юноша, подхватывая со стола вилку и активно принимаясь за полуденную трапезу.
— Не понял, — удивленно уставился на него Федор Павлович. — Что наоборот?