Выбрать главу

Впрочем, и племенные центры далеко не всегда и везде перерастают в средневековые древнерусские города. Ростов-Залесский находится в нескольких километрах от Сарского городища, столицы местного племенного союза. Переносились и Туров, и Пинск, и Чернигов. Явление это такое распространенное, такое типичное, что в исторической литературе прочно угнездился термин «перенос городов».

Объясняют это явление двумя способами.

1. Все дело — в борьбе нового феодального строя со старым, родоплеменным. Феодалы, как хорошо известно марксистам, были плохие, но при этом сильные и жестокие. Они не любили трудящихся и вообще были богатые. Поэтому они и боролись с народной вольницей в племенных центрах и в ОТРП [42. С. 70–82]. Комментировать этот бред я не буду.

2. Город и поселение существовали одновременно, потому что у них были разные функции: город был религиозным и административным центром например [43. С. 108].

Идея это несостоятельная, потому что сосуществуют «пары городов» недолго, на протяжении жизни одного-двух поколений. Каким-то образом город ухитряется подавить ОТРП, заменить его. Как? Может быть, князья просто физически уничтожают ОТРП? Не в смысле, берут его штурмом, но запрещают, регламентируют, вытесняют… Действительно, зачем им свободные люди в открытом для всех ОТРП? Им нужны верные слуги, которые принесут им от своих трудов деньги.

Странным образом, историки «проглядели» очень интересное явление — на Руси вообще города, казалось бы, незыблемые по определению, иногда «переезжали» на новое место. Уже в XIII веке, после монгольского разорения, по крайней мере два города — Галич и Рязань — были отстроены на новых местах. Когда земли много, совершенно необязательно отстраивать город в точности на том же самом месте.

А земли у восточных славян было столько, что ученые ввели для них странно звучащий термин «относительная оседлость». То есть оседлость вроде есть — но в любой момент люди могут подняться, перейти совсем на другое место. Что называется, без проблем.

Относительная оседлость вполне может объяснять удивительный феномен переноса городов», и причиной каждого конкретного переноса может оказаться все что угодно… Вплоть до скверного сна или ссор молодежи с отцами города.

Из всякого правила обязательно есть исключения. Вообще все русские города Средневековья, века с XI–XII, не вырастали из открытых торгово-ремесленных поселений и племенных центров. Но вот. города Северо-Западной Руси — как раз очень часто вырастали. Они — исключения из правила… И какие исключения!

Из ОТРП вполне определенно выросла Ладога, с большой степенью вероятности — Новгород.

Их племенных центров выросли Псков и Изборск (город в 50 километрах к северу от Пскова, центр псковской ветви кривичей).{20}

Странный он, этот северо-запад…

Впрочем, еще одно исключение — Смоленск известен с 863 года как племенной центр кривичей. Опять кривичи…

Важность водных путей

Водные пути важнее сухопутных. Дороги на Руси еще предстоит проложить, а ведь расстояния огромны. Дороги остальной Европы, даже ее западной оконечности, — если и лучше русских, то не намного. Европа начнет строить дороги не раньше XV–XVI веков, и то они будут хуже римских. В X–XIII веках Европа живет римскими дорогами: они действительно великолепны.

Но хорошо было им, римлянам, связывать Италию и Галлию сетью отличных дорог — расстояния там невелики: вся Галлия с севера на юг меньше в полтора раза, чем расстояние от Ладоги до Киева, в два раза меньше расстояния от Балтики до Черного моря. В самом широком месте «сапог» Апеннинского полуострова чуть шире, чем от Пскова до Новгорода или от Киева до Чернигова.

К тому же население густое — есть кому строить, есть кому поддерживать в порядке. В Галлии и в Италии реки не сносят мосты — не бывает такого половодья, талые снега не размывают полотно дороги — не бывает снежного покрова. От перепада температур не лопаются камни и не устает до времени металл, — нет таких весен, когда днем +15, а ночью -15 градусов.

В общем, грунтовых дорог на Руси пока мало и они оставляют желать лучшего. Кроме того, много ли увезешь даже на возу? Тонна груза — это уже много, и эту тонну еле-еле волокут медлительные волы по 20–25 верст за день. Волов нужно кормить, за ними нужно следить, волы должны отдыхать…

Причем волы и телега — это чудо техники, это атрибут самых лучших, самых современных дорог — типа тех, что связывали Киев со Львовом, а Львов с Перемышлем, Краковом и Веной. А много ли положишь на спину вьючной лошади — на большинстве русских дорог?

Но ту же самую тонну груза можно положить даже в не очень большую лодку; в ладью войдет несколько тонн. Ладье не нужно делать дорогу, ее не нужно кормить и оберегать от волков. По течению вода сама несет лодку, даже ночью.

Водные пути и города на водных путях особенно важны для Руси. Тем более что в те времена реки были полноводнее, мощнее и глубже. А между речными системами Балтийского, Черного и Каспийского морей делались волоки: такие места на водоразделах, где между реками разных систем меньше всего расстояние. Русь все же равнинная страна, водоразделы не были гористыми, без скал и резких подъемов.

Грузы на волоках переносили на себе или перевозили на быках, на лошадях. Ладьи же перетаскивали, подкладывая под днище обрубки бревен, чтоб перекатывались. Десятки сильных мужчин вцеплялись в борта, наваливались и… Не один день адского труда требовался даже на самых маленьких волоках.

Много волоков было на Руси, и много современных городов в своих названия несут слово «волок». Самые известные из них — Волок Ламский, нынешний Волоколамск, Вышний Волочек и Вологда («Волок да волок…»).

На волоках вставали большие торговые города. Берестье, современный Брест, лежит на волоке из бассейна Западного Буга в бассейн Днепра.

Путь из варяг в греки

Разнообразны пути, связывавшие разные области Руси, связавшие Русь со всем миром. Но был на Руси главный, самый важный из всех водный путь, ее становой хребет: знаменитый путь из варяг в греки, от берегов Балтики к Мерному морю.

Путь этот описан в летописях очень подробно: «Путь из варяг в греки и из грек по Днепру, и верх Днепра до Ловоти, по Ловоти внити в Ильмень-озеро великое, из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю идти до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царьгорода прити в Понт море в неже втечет Днепр-река».

Два интереснейших обстоятельства: летописец очень хорошо знает, как надо плыть вокруг всей Европы.

И второе любопытное явление: летописец описывал путешествие с юга на север — как надо плыть от Киева. На практике же киевские купцы как-то не очень часто появлялись на Балтике. Гораздо чаще балтские, варяжские и русские купцы спускались по этому пути с севера на юг.

Летописец отмечает с предельной краткостью: «верх Днепра до Ловоти». Так все просто, понятно. А были между Днепром и Ловатью чуть ли не самые большие, самые длинные волоки в мире. Сворачивали в реку Хмость, приток Днепра. Двадцать два километра тащили ладьи и несли грузы до Каспли — притока Западной Двины. Проплыв по Каспле, выходили в Западную Двину. По этой реке можно было попасть прямо в Рижский залив. Но если плыть не «в балты», а «в варяги», то надо свернуть вверх по течению Западной Двины, и через 40 километров будет новый волок, чуть меньше старого, 18 километров — до реки Куньи, притока Ловати.

Как только ладья отразится в водах Куньи, все хорошо, — с этого места можно только плыть, волоки кончились. Так же все хорошо для плывущего с севера на юг, как только ладья заплясала на волнах Хмости, — худшее позади. Но волоки проходить было неимоверно тяжело; за лето старались перебраться через волоки, чтобы осенью доплыть до Киева. Но если не удавалось пройти волоки быстро или зима падала ранняя, — зимовали на волоках.