Наверное, это очень назидательная история и для людей родового общества — вот как надо мстить, и для всей эпохи патриархальной семьи — как пример супружеской любви и верности. Да еще и выраженный в такой простой, не требующей особых размышлений форме.
Что характерно: летописец откровенно восхищается зверством Ольги, ее жестокостью, коварством, упорством в пролитии крови. Есть в этом и мужское удовольствие при виде супружеских качеств Ольги (она осталась одна до конца своих дней), и демонстрация могущества, жестокости Древнерусского государства.
На заре всех государств племенную вольницу приходится ломать, силой и страхом заставлять вчера еще вольных людей признавать дисциплину, нести повинности, подчиняться. Отсюда чудовищная жестокость наказаний, совершенно чрезмерные кары за малейшее нарушение требований государства. Есть в этом описании согласие с принципом кровной мести. Убили «они» «нашего»? Необходимо перебить побольше «ихних», — чтобы знали и в другой раз боялись. Все это в летописи есть.
Но имеется в восторгах летописца и некое противоречие… Потому что незадолго до описания мести Ольги есть и рассказ о хороших полянах, которые, по его мнению, имели обычаи красивые и правильные. Поляне противопоставляются гадким диким древлянам, которые жили «звериным обычаем», умыкали жен во время плясок, а самое ужасное — не хотели носить сапог из кожи. Вы себе таки представляете? Кожи у них в земле сколько угодно, а они сапог шить не хотят, ходят в лаптях!
Описание «звериных обычаев» и дикости древлян после живописаний Ольгиной мести выглядит особенно комично. Русская православная церковь канонизировала святую Равноапостольную Ольгу как одну из первых распространителей христианства на Руси. Как сочетается святость с кровной местью, с закопанными живьем послами — трудно объяснить.
Из летописи легко вывести подтверждение — дань не имела четкого размера, брали «сколько получится».
А кроме того, получается — ведь летописец вовсе не считает древлян дорогими сородичами! Древляне для него — это вовсе не «мы», это «они». Наряду с печенегами и византийцами.
Действительно, кто сказал, что на заре Руси все племена считали себя русью? Древляне так вовсе не считали. Тем более не считали уличи и тиверцы, воевавшие с Олегом и Игорем, тем более не считали вятичи, «примученные» только Святославом.{22}
До 964 года южнее волоков из Ловати в Днепр Русь тянулась узкой полосой вдоль Днепра — по обеим сторонам пути из варяг в греки. А на приличном расстоянии от Днепра никакой Руси не было и в помине.
Византийский император Константин Багрянородный в X веке писал, что лишь киевский регион назывался Русью. Все остальное являлось «окраиной Руси» (exo Rossia), состоящей из славянских племен, которые платили дань киевскому князю» [35. С. 39].
На картах 3 и 4 как раз видно — как целых сто лет увеличивалась Русь, прирастала вольными племенами.
Дата призвания Рюрика — 862 год — условная дата начала Руси. Но даже и 882-й, год объединения пути из варяг в греки Олегом, — тоже очень условная дата.
На середину X века приходится очень значительный поворот в истории Древней Руси.
Во-первых, на Руси появляются первые князья со славянскими, а не с варяжскими, именами: Святослав и Владимир.
Во-вторых, династия Рюрика заканчивает завоевание всей Руси — при Святославе. Теперь Русь — это действительно все славянские племена и многие финноугорские.
В-третьих, устанавливается регулярное обложение подданных налогами. Ольга установила «уроки» — то есть размер дани. Раньше брали, сколько могли взять, — как Игорь в Искоростене например. Теперь дань, отбираемая у побежденных, плавно переходит в налог, взимаемый с подданных.
В-четвертых, изменяются отношения Руси с Византией.
В 957 году Ольга впервые едет в Константинополь, где принимает крещение. И не просто так себе принимает: ее крестным отцом становится сам император!
В 967 году начинаются вторжения Святослава в Византию, его попытки основать на Дунае новый город Переслав, завоевать земли южных славян и создать с ними единое государство.
Попытки оказались неудачны, но ведь изменяется сам характер войны. Олег и Игорь устраивали разбойничьи набеги, Святослав пытается вести регулярную войну, основывать города, расширять державу потомков Рюрика. Другой совершенно масштаб.
Так же масштабно действует и сын Святослава Владимир. Крестил Русь? Да, но на каких условиях крестил! В 988 году Владимир захватывает Херсонес, который русские называют Корсунью. Захватил и направил императорам Византии Константину и Василию такое вот вежливое письмецо: «Слышал, что имеете сестру девицу. Если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то, что сему городу сделал».
Ну что ж… честное предупреждение. Герои «Крестного отца» называют такого рода послания «предложение, от которого невозможно отказаться». Императоры и не отказались… Наверное, они очень хорошо представляли себе возможные последствия, если откажутся. Императоры только просили Владимира приехать в Константинополь — мол, надо же познакомиться с дорогими будущими родственниками. И обвенчаться в Софийском соборе будет совсем даже неплохо…
Вот на эти предложения Владимир ответил категорическим отказом! Он потребовал (хотя и в вежливой форме) доставить царевну Анну в Херсонес. Что и было сделано, после чего Владимир крестился, получив в крещении христианское имя Василий. Он женился на Анне по христианскому обряду, но сохранил при этом выводок других жен, с которыми был женат по обряду языческому или вообще не утруждал себя формальностями.
Историки давно считают, что Владимир действовал так вовсе не из самодурства и не из природной жестокости. Он делал важное государственное дело: поставил периферийную дикую Русь на равных с громадной и древней Византийской империей.
Его отец Святослав вел с Византией большую серьезную войну — не устраивал разбойничий набег за добычей, как дедушка Игорь, а воевал уже всерьез. И все-таки Святослав оставался варваром, вторгшимся в пределы империи. Мало ли их было, варваров? Гунны, авары, готы, гепиды, печенеги… Ну еще один варварский царек. Славяне даже завоевали часть имперских земель и поселились на них навсегда. А потом тюркское племя болгар прочно завоевало часть отхваченных славянами земель и устроило на них свое государство.
Бабушка Ольга крестилась, но даже при том, что крестным отцом Ольги был император, получалось — Византия главнее и важнее. Византия дает, а Русь принимает христианство. Этот нюанс прекрасно был понятен современникам, и Византия совершенно откровенно требовала от Ольги подарков, услуг, знаков внимания.
Владимир хочет крестить Русь. Но если он попросит Константинополь об этой маленькой услуге, — Византия будет попросту считать его своим вассалом, неравным союзником. Русь будет должна за крещение не только при Владимире, а, пожалуй, еще несколько поколений.
Ну, так Владимир не просто крестил Русь, он сделал это при таких обстоятельствах, чтобы сама мысль о зависимости не могла бы прийти в голову. Приставил нож к горлу священнику и вежливо так просит: «Батюшка, окрестите меня!»
С конца X века прежний разбойничий порядок даже не то что исчезает… Он скорее делается частью более широкого государственного порядка на Руси. Дань собирается, собранное продается в Византию, но на престоле сидят люди со славянскими именами, и они уже не считают Южную Русь своей добычей. Сама же Русь становится частью христианского мира, и притом вовсе не подчиняется Византии.
988 год сияет в русской истории как дата крещения Руси…
Позволю себе считать этот год годом, когда Русь окончательно перестала быть торговой факторией Византии.
Глава 7
ДВЕ РУСИ