Нападение в магазине на девочку вызвало международный скандал, и на вопрос: «Ты меня бьешь?» – я мстительно ответил: «Да», – и отнесся к последовавшим рыданиям без всякого сочувствия. Вскоре при виде другой соблазнительной брюнетки он бросился на нее с криком: «Хочу дернуть девочку-итальянку!» – но я успел схватить его в охапку. «Это от тебя рождаются такие дети?» – в ужасе спрашивала Ника. «Нет, из тебя», – мрачно парировал я.
Дергал он и Петю. Петя колотил обидчика, Женя хныкал: «Папа, помоги». Помощи не получал и, осушив слезы, снова дергал. В остальном же они играли мирно. Любимая игра называлась «самолет». Оба садились на сваленные в углу чемоданы и куда-то летели. Женя предпочитал Австрию, а Петя – бабушку Цилю. В этих путешествиях Женя охотно составлял ему компанию. «Зачем тебе бабушка Циля? У тебя ведь нет такой», – удивлялся я, но не получал объяснения.
За пределами тематического круга, очерченного Веной и бабушкой Цилей, разговоры с Петей (по Жениной, разумеется, инициативе) обычно носили гастрономический характер. Показывая на Петину тарелку: «Петенька, чей это завтрак?» Петя ел неважно, со сказками, и вяло отвечал: «Женин». – «Петенька, а чей это десерт?» – «Женин». Такая изобретательность по отношению к добавке, не приводившая, разумеется, к желаемым результатам, была характерна только за столом. При всех прочих обстоятельствах он пасовал. Щупленький, верткий Петя мгновенно отнимал у него игрушку, а Женя, столь бойкий с нами, только плакал: «Папа, папа!» – и делал безуспешные, почти формальные попытки вернуть собственность. Эта обреченность, уверенность в поражении при хорошем росте и сильных руках приводила меня в бешенство.
Конечно, любое терпение имеет пределы. Вот Женя тянется к Петиным волосам, Петя бьет Женю, а Женя лишь вбирает голову в плечи, но один раз, когда Петя разошелся не на шутку, Женя взбесился и стал тузить Петю – любо-дорого смотреть. При нормальных же обстоятельствах оружием ему служили хитрость и злорадство, качества, ненавистные нам с Никой.
Хорошо лишь, что совсем маленькие дети не умеют скрывать своих чувств: какие они есть, такими и видятся. Женя мог запереть дверь, ведущую на балкон, смотреть, как Петя танцует по ту сторону, и кричать: «Петя, Петя, побей меня за волосы!» (именно так). Не то чтобы Петя был лишен инстинкта собственника, но за взятку соглашался поделиться, хотя иногда отвечал поговоркой своего старшего брата: «Много хочешь – мало получишь» (кроме как в Остии, я слышал эту фразу один раз в жизни от на редкость вульгарной молодой особы). А Женя любил зазвать Петю, чтобы сообщить: «Паровозик я тебе никогда не дам».
От Пети Женя приобрел не только неизвестно за что ценимую бабушку Цилю, но и пристрастие к неопределенным формам. Отнимая игрушку или книгу, Петя часто кричал: «Поиграть! Почитать!» – имея, как я думаю, в виду: «Не насовсем», – а в других случаях заявлял: «Моя! Моё!» Женя перенял эти привычки, а Петя научился у него сердитому восклицанию: «Уйди!» (например, Женя потерял меня на почте, нашел и орет в слезах: «Уйди!» – «Кто?» – «Ты!» – «Хорошо». – «Не уходи»). Их диалоги были, разумеется, отзвуками разговоров взрослых. Женя: «Я поеду в Рим?» Петя: «Нет, ты таскаешь меня за волосы». (Женя всерьез огорчен.) Петя: «Ты купишь мне машинку?» Женя: «Не куплю. Раз сказал не куплю, значит, не куплю». Петя: «Я буду хорошим мальчиком». Женя: «Тогда куплю». Почти все беседы вращались вокруг провинностей и их последствий.
Нет разочарования более горького, чем в своем (тем более единственном) ребенке. Женя – обжора, за кусок пирога готовый продать мать и отца. Женя – трус, не способный дать сдачи. Но он еще, оказывается, делец и пройдоха! Его страсть к машинкам не утихла, и в Остии я ему купил самосвал за триста лир (ни в какое сравнение не шедший с роскошным Петиным самосвалом, найденным cреди уличного хлама) и голубой «фордик», самый маленький и самый дешевый из всех, имевшихся в наличии. И вдруг Петя стал обладателем большого красивого автобуса. Увидев его, Женя оцепенел, а потом начал канючить: «Дай мне, дай мне!» Петя, конечно, не дал. И тогда Женя засуетился. Он схватил свой «фордик» и самосвал и принялся пихать Пете, уговаривая его обменять эти утратившие для него ценность игрушки на новое сокровище. Петя на такой дешевый трюк не попался. Тем дело и кончилось, но на Женю стыдно было смотреть: глаза бегают, голос угодливый – попрошайка. О, как скорбела моя душа!
4. Логическое мышление и круг чтения
В нашей двухкомнатной квартире стоял один платяной шкаф (у нас) и один стол (у соседей). Дневник и саморекламные послания я писал на коленях, а ели мы по очереди на кухне. Женя обожал «полдничать» в комнате. Полдник состоял из двух сухариков с фруктами, и, когда у нас в большом количестве шли бананы, я разрешал ему есть в кресле. Однажды между нами произошел такой разговор (здесь, как всегда, в переводе с английского):