- На работе?
- А где же?
- Вдвоем?
- Нет, Свирин подоспел, нюх у него прямо-таки собачий!
- И никто не помешал?
- У нас?! Хорошо, что начальство не застало, а то пришлось бы поделиться.
Галина Анатольевна не первый раз сталкивалась с положением, когда поступки, слова, действия и даже убеждения человека определяются количеством выпитого. Бутылками отмеряют время, оценивают благодеяние, расплачиваются за долги, за услуги, бутылками измеряют ценности, и не только материальные.
Часто от количества выставленных бутылок зависит репутация, продвижение по службе. Стакан червивки - и слабеют самые прочные родственные связи, теряют силу семейные привязанности. И нет человека роднее собутыльника.., если он через минуту не превратится в первого врага.
Прокурор района рассказывает, что не встречал ни одного серьезного преступления, где так или иначе не присутствовала бы червивка. После стакана-второго в силу вступают словно бы иные человеческие ценности, новая логика поступков. В то же время общепринятые законы порядочности как бы обесцениваются да и само достоинство видится в ином, нежели до того, как опустела бутылка с зелененькой этикеткой, по цвету напоминающей свежую весеннюю травку. Выпускаемая консервным заводом местного совхоза, эта продукция, судя по всему, дает неплохой доход.
Очевидно, не только в качестве червивки дело, когда приятели, напившись, не пляшут, не поют, а свирепеют. Что-то сдвинулось в нашем сознании, уж коли само пьянство становится не причиной, а следствием неудовлетворенности, убогости существования. Не найдет человек червивки, будет зубную пасту на хлеб намазывать, перегонять смазочные масла, жевать таинственные корнеплоды. И все только для того, чтобы ощутить некую взволнованность, интерес к жизни, почувствовать собственную значительность, чтобы растревожиться обидой, восторгом, чтобы ощутить в себе силы и желание общаться с людьми, поскольку без выпивки ничего этого у него нет. И в стремлении ощутить себя человеком, его не остановят никакие меры, цены, приговоры. Другое дело, что стремясь ощутить себя человеком с помощью выпивки, он от своей цели все дальше уходит.
- Что же было дальше? - спросила Галина Анатольевна.
- А что, захмелел батя и мы со Свириным отвели его домой. Так я и оказался в доме-то.
- Дальше.
- А что дальше, привели и остались, не возвращаться же на работу. Неожиданно козырный день получился... Побыл я с ними до вечера и ушел.
- Кто оставался?
- Отец... Свирин тоже остался. Еще эти, Дергачевы, квартиранты. Да, чуть не забыл - Зинка Борисихина. Но за ней пришел муж и увел ее. Больно захмелела баба.
- Что же вы все там делали?
- Ну, как... Выпивали.
- Разговоры интересные были?
- Да какие разговоры! - Жигунов махнул рукой с таким возмущением, будто его заподозрили в чем-то постыдном. - Батя не мог до конца сидеть, завалился. Борисихина и пришла хороша, тоже рухнула... Дергачевы держались, они ребята крепкие... Кто еще... Свирин - тот молчал. Чокался исправно, а на большее сил не хватало, выключался потихоньку время от времени.
- А Борисихина - кто это?
- Местная красотка на черный день, - Жигунов усмехнулся. Ему, видимо, приятно было, что кто-то пал ниже его, что о ком-то он может говорить с усмешливым пренебрежением. - Пришел ее муж с отцом... Спрашивают, не здесь ли Зинка. Отвечаем, что нет... Нельзя выдавать, ведь вместе пили... Но они не поверили, муж сам прошел в дом и нашел Зинку.
- Кто еще был в доме девятого марта?
- Еще? И еще был, - Жигунов замер, с остановившимся взглядом словно пытаясь собрать, восстановить в сознании чей-то расплывающийся образ. - Точно. Вспомнил. Парень один... Высокий такой, молодой... Вот он тоже оставался, когда я уходил. Борисихину муж увел, получается, что от смерти увел... добавил Жигунов несколько растерянно.
Как бы там ни было, Михаил Жигунов подозревался в убийстве. Для преступления у него были серьезные основания. Его несколько раз допрашивали, в доме произвели обыск, изъятую одежду отправили на экспертизу. У всех, кого допрашивали в тот день, с особенным вниманием выясняли взаимоотношения отца и сына Жигуновых, возможные причины их разрыва.