...Настоящие испытания для верующих Орла и всей России начались с установлением советской власти. Новое правительство один за другим выпускало декреты, призванные подорвать влияние Православной Церкви на паству. Декрет «О земле» 26 октября 1917 года объявлял все церковные и монастырские земли народным достоянием, 11 ноября из ведения Церкви были изъяты все учебные заведения, 16 декабря был принят декрет «О разводах», а 18 декабря — «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния», лишавший Церковь возможности регулировать юридические отношения в семье и аннулировавшие действенность церковного брака и развода. 23 января 1918 года был опубликован декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» (в дальнейшем переименован в декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»), который лишал Церковь всякого юридического статуса и права на собственность. 25 января Поместный Собор указал, что этот декрет «представляет собой, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против неё гонения». Дополнительное возмущение верующих вызвали введение григорианского календаря (после 31 января 1918 года сразу наступило 14 февраля) и реформа правописания (10 октября 1918 года).
Светлым лучом в этом царстве тьмы была для православных весть о восстановлении в России патриаршества (28 октября 1917 года) и избрании Патриархом Московским и всея Руси митрополита Тихона (Беллавина, 1865—1925) (21 ноября). Первые же действия Патриарха вселяли надежду на то, что Церковь сумеет отстоять свои права в новом государстве. 19 января 1918 года Патриарх Тихон выступил с посланием, в котором призвал всех православных встать на защиту Церкви, а тех, кто участвовал в беззакониях, жестокостях, расправах, грабеже церковного имущества, отлучил от Таинств и предал анафеме. «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы, — говорилось в послании. — Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной».
В руководстве для действия епископу Орловскому и Севе кому Серафиму от 15 марта 1918 года разъяснялось, что отлучение могло накладываться как на отдельных лиц, так и на целые общества и селения. В случаях нападения грабителей и захватчиков на церковное достояние Патриарх советовал «призывать православный народ на защиту Церкви, ударяя в набат, рассылая гонцов и т. п.». Для защиты святынь предполагалось при всех церквях создать «союзы» из прихожан. В крайних случаях эти союзы могли заявлять себя собственниками имущества. Кроме того, документ призывал «всеми мерами оберегать от поругания и расхищения» священные сосуды и другие принадлежности богослужения во избежание попадания их в руки атеистов или иноверцев.
В знак протеста против гонений на Церковь 21 января 1918 года в Петрограде и 28 января в Москве верующие провели крестные ходы. В Орле был тоже устроен крестный ход. Благословляя его проведение, епископ Серафим заявил: «По примеру Петрограда и Москвы предполагается устроить торжественный крестный ход из всех церквей, в котором должны принять участие все от мала до велика, чтобы многотысячная церковная процессия явилась внушительным свидетельством отношения верующего русского народа к нынешней противохристианской политике большевистского правительства». Был и непосредственный повод — 1 февраля крупные силы Красной гвардии и милиции разогнали толпу прихожан, мешавшую снимать с колокольни Покровского храма двуглавых орлов. Наследующий день, несмотря на мороз и то, что в Орле было объявлено военное положение и запрещены «всякие демонстрации и уличные шествия», на улицы вышли 20 тысяч человек — треть населения города. Среди них был и семилетний иподиакон епископа Серафима Ваня Крестьянкин, шедший рядом с владыкой во главе огромной колонны. Крестный ход с пением «Христос воскресе из мёртвых» и «Воскресение Христово видевше...» прошёл от храма Иверской Божией Матери до Петропавловского собора, где была отслужена литургия. Затем на кадетском плацу владыка Серафим отслужил молебен, а наместник Волховского Троицкого Оптина мужского монастыря иеромонах Даниил (Троицкий, 1887—1934), по свидетельству следившего за действом чекиста, «произнёс публичную клятву, сводящуюся к тому, что он и всё духовенство от церкви никогда не отойдут и, несмотря ни на какие репрессии, от своих взглядов не откажутся». В ответ все присутствующие ответили громким «Клянёмся!».