Когда отец Иоанн уезжал в родное село Суру, лежавшее на берегу реки Пинеги, то у парома реки Пинеги всегда ждала Батюшку толпа крестьян с тем терпением, на которое в лучших порывах своей души способен только русский поселянин. Лица, сопровождавшие отца Иоанна в дороге, поражались его неутомимостью: однажды Батюшка, вернувшись из Веркольского монастыря, отстоявшего от Суры в 50-ти верстах, и отдохнув полчаса, поехал в скит за 18 верст, сделав, таким образом, в день 86 верст без признака утомления.
Случаи исцелений больных по его молитвам — бесчисленны. А сколько страдальцев по одному слову отца Иоанна примирялись с горем и невзгодами жизни.
Нерешительное отношение к себе он покорял своей прозорливостью. Так однажды в Петербурге родные одного больного очень просили отца Иоанна навестить его. Это было во время масленицы. Батюшка что-то не ехал. И больной в шутку сказал, что он не приедет, потому что, наверное, где-нибудь ест блины. И вдруг на другой день приезжает отец Иоанн и, войдя в квартиру, точно зная расположение комнат, прямо направляется к больному. Подойдя к его постели, он вдруг сказал: “А блинов-то я и не ел”. Это всех очень поразило.
А. П. Чехов, рассказывая о своей поездке на Сахалин, сказал писателю А. К. Шеллеру-Михайлову: “В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет отца Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого с надеждой были обращены взоры всего народа”.
Отец Иоанн страдал от развивавшегося в нашем обществе равнодушия к вере. Всем памятны его предостережения по этому поводу.
Американский миссионер Петр Истон так говорил о Батюшке: “Может быть, им управляет Святой Дух. Все, что он делает, есть доказательство помощи Божией. Может быть, он орудие рук Божиих, чтобы быть ближе к христианам разных народностей и наций. Может быть, он особый посланник в его земле и нации, чтобы привести его народ к светлому знамени христианской истины в проповедании перед ним, что Бог есть Дух и что, кто славит Его, тот должен славить в духе и правде49”50.
Мое же детское общение с Батюшкой отцом Иоанном и встречи в юности моей дали столько светлого и незабываемого, что память о нем осталась у меня на всю жизнь.
Н. Суровецкий, Югославия, Козяк, Баранья».
_______
Н. В. Суровецкий назвал свое повествование: «Пламень огненный» и начал его текстом: В руке Господа власть над землею, и человека потребного Он вовремя воздвигнет на ней (Сир. 10, 4).
Действительно, отец Иоанн в служении Богу был пламень огненный.
Бог воздвиг его перед годиной лихолетья, чтобы подготовить русский народ к перенесению кары Божией за грехи и мученичества.
Ныне отец Иоанн, несомненно, предстательствует пред молниезрачным Престолом Божиим за Церковь Русскую, за Россию и за нас и будет в самой России краеугольным камнем ее возрождения.
Перехожу теперь к рассказам лиц, учившихся у отца Иоанна в старших классах.
Как педагог отец Иоанн никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые сплошь да рядом имели место в наших учебных заведениях, — то есть к чрезмерной строгости, а порою и к нравственному принижению неспособных. У отца Иоанна к возбуждению усердия учеников служили не наказания, не насмешки, а теплое задушевное отношение к делу и к ученикам.
Отец Иоанн не ставил двоек, на экзаменах не резал, а вел беседы, и эти беседы на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учеников.
В своих речах, обращенных к педагогам перед началом учения, он объяснял такой способ преподавания необходимостью дать государству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй план.
Один из учеников отца Иоанна повествует:
«Нужно было видеть, с каким воодушевлением, с какою удобопонятностью и ясностью отец Иоанн передавал нам свои познания христианского учения. Так и представляется глазам его доброе лицо с ясным, любящим взором, обращенным на нас. И во всю жизнь впечатление этого взгляда и этой любви не изгладится из нашей памяти».
Бывали случаи, когда Педагогический совет гимназии, потеряв надежду на исправление какого-нибудь воспитанника, приговаривал его к исключению. Тогда отец Иоанн являлся его заступником перед начальством, упрашивал не подвергать несчастного такому жестокому наказанию, ручался за его исправление и всегда успевал склонить Совет в пользу виновного, а потом уже сам принимался за его исправление, усовещевая и наставляя на добрый путь. Проходило несколько лет, и из ребенка, не подававшего никаких надежд, вырабатывался полезный член общества.
50