ГОРЬКИЙ. ГАЗ. ЖЕЛДОРЦЕХ
Мои будущие родители имели, как бы сейчас сказали, высокий рейтинг и могли выбирать место распределения. Родители рассказывали, что их решение, куда ехать, во многом определила увиденная ими в газете или журнале фотография сталинских домов в стиле постконструктивизма 30-х годов в Соцгороде Горьковского автозавода. Этот квартал в Автозаводском районе называли «Желтыми Бусыгинскими» по имени зачинателя стахановского движения в машиностроении, кузнеца Горьковского автозавода А.Х. Бусыгина. Дома в квартале были выкрашены в желтый цвет, отсюда «Желтые». В конце лета 1949 года молодые супруги прибыли по распределению на Горьковский автомобильный завод им. Молотова. В престижном «Желтом» квартале квартиры им, конечно, не дали, а выделили 9-метровую комнату в одном из первых домов Соцгорода, так называемого, «коридорного» типа. В последний день 1949 года, 31 декабря, у молодой семьи родился сын.
В первые годы работы на ГАЗе отец играл в спектаклях народного театра, был членом автозаводского литобъединения, а потом группы «молодых поэтов» при областном отделении Союза советских писателей. Тогда Юрий Коссой и другие молодые горьковские литераторы: Владимир Половинкин, Валерий Шамшурин, Лазарь Шерешевский, Нил Бирюков, Михаил Шестериков, Владимир Автономов активно общались, писали и обсуждали стихи, рассказы и повести, пьесы. Еще два отрывка из «Маленьких встреч …» и «И мы пахали».
В первые годы нашей жизни в Горьком и, стало быть, работы на Автозаводе у нас сложилась постоянная компания из нескольких семейных пар, молодых (в то время) инженеров, людей близких по возрасту, работе, быту, интересам и т. п. Собирались по очереди друг у друга: Ирина и Лева Глуховы, мы, Зоря и Борис Васильевы, еще одна будущая супружеская пара и кто-то еще «на непостоянных правах».
Зоря и Борис в то время жили в крошечной комнатке гостиницы «Волна». Встречи у них усилиями хозяйки превращались в некоторое подобие литературного салона. Это было естественно, потому что именно Борис, хотя многие из нас самонадеянно считали и себя причастными к изящной словесности, был к ней ближе всех хотя бы тем, что только у него хватало смелости и сил браться за крупные вещи. …Но потом что-то (не знаю, что) произошло, все прекратилось, а сам Борис уехал в Свердловск учиться на высшие сценарные курсы.
Через несколько лет в Москве в киоске «Союзпечати» рядом с гостиницей, где я жил, купил свежий номер «Юности». Развернул и на первой странице прочитал: Борис Васильев «А зори здесь тихие».
͠
В 1949 году я окончил институт и приехал на работу в город Горький, в железнодорожный цех автозавода. Началась новая жизнь и новые отношения с театром.
Горьковский автозавод славился не только своей основной продукцией, но и социально-культурными условиями, которые были созданы для автозаводцев: спортивным клубом, детскими учреждениями, кинотеатрами, художественной самодеятельностью. Но говорить о художественной самодеятельности, когда речь идет о народном театре Горьковского автозавода — конечно же, нельзя. Много десятилетий подряд он демонстрирует и многократно подтверждает самый высокий профессиональный уровень. И вполне естественно, что самостоятельные драмколлективы создавались во многих крупных подразделениях завода, в том числе и в моем железнодорожном цехе.
В нашем репертуаре был и «Платон Кречет», в котором мне досталась заглавная роль. Спектакль шел на смотр, и его принимала народная артистка СССР А.Н. Самарина. В пьесе была сцена, в которой хирург Кречет после успешной операции выходит на площадку перед лестницей, произносит «жизнь народного комиссара спасена» и падает, хватаясь рукой за сердце. Я больше всего репетировал эту сцену и упал, видимо, неплохо. Когда закрылся занавес, поблагодарив нас, дав в целом весьма высокую оценку, А.Н. сказала по нескольку слов о каждом. Дошла очередь до меня. «Так упасть с лестницы, как упал ваш Кречет», — сказала она, — не удавалось даже Добронравову».
Отец бережно сохранил небольшую пожелтевшую афишку спектакля народного театра желдорцеха «Платон Кречет» со своей фамилией в качестве исполнителя главной роли
Работу в железнодорожном цехе ГАЗа отец начал в должности дорожного мастера. Но уже через полгода работы он был назначен старшим мастером, ещё через три месяца — начальником службы пути. В этой должности проработал девять лет. Творческая натура проявилась и в этой работе: появились первые научные статьи, обобщающие опыт организации путевого хозяйства крупного промышленного предприятия, предпринимались попытки написания кандидатской диссертации, даже поступил на заочное отделение Института иностранных языков. Проучился отец в Инязе два или три года, не окончил, зато дома остались учебники, словари, пластинки, которыми я активно пользовался, когда учился в университете. И почти каждый вечер звучала мамина фраза «Make the bed», когда надо было готовиться ко сну.