— Отпустите! Не нужно меня тащить по земле, пиджак брендовый испортите! Кошкина сказала, что знать вас не хочет!
Райнер замирает, а внутри меня натягивается тугая спираль волнения. И время будто останавливается. Сердце гонит по венам жгучую тревогу и адреналин. Шум в ушах заглушает биение.
— Она пошутила. Белоснежка у меня выдумщица.
Ох-х-х…
Шорох травы только усиливается, и я вздрагиваю снова и снова. Раздается звук глухих ударов по металлу. Надо бы обернуться, а я не могу. Боюсь. Абрамович стонет слишком громко. Надсадно.
Райнер — не мужчина, а зверь. Железная машина для расправы. Он делает это не первый и не второй раз. Он точно знает, как ударить больнее. Марат очень развит физически, не знала бы его — подумала, что боец. Без правил. Нужно остановить этот кошмар, пока он не убил Глеба.
— Хватит! — Визжу, а саму передергивает, как от разряда тока.
— Гад посмел тронуть чужое. Так, Белоснежка?
Богиня Пиститта! Какое еще чужое? Впервые слышу его не шутливую интонацию, а рычание. Приглушенное, сиплое. Я никогда не видела Райнера в гневе. Я говорила, что у Марата две души. Так вот, он открыл малую часть второй.
Холодные капли дождя падают на лицо, волосы, стекают по коже. Однако мне жарко до одури.
— Я его прощаю… — пищу.
Один резкий удар. Намного громче прежних.
— Слышал? Неприятно тебе, что ли? Дискомфортно? Любишь с Кошкиной кататься — люби и в морду получать. Или мордой… — удар, — о внедорожник. Засранец.
Скукоживаюсь, сгрызаю последний ноготь на правой руке.
— Белоснежка, а в рожу ему можно плюнуть?
— Боже… Нет!
— Ладно.
Нахожу в себе силы и все-таки оборачиваюсь. Я не вижу Абрамовича за внедорожником. Только Марата, в ночном сумраке идущего ко мне.
— Идем.
Чувствую его руку на своем плече. Делаю шаг, наступаю на колючку. Шиплю. Райнер настигает меня со спины, руками плотно сжимает мои ребра, отрывает от земли, закидывает на плечо.
Марат безмолвен. В нем все еще кипит ярость. А я не готова была принять вот эту его вторую душу. Лютую.
— Маратик, ты дрался раньше? — осторожно выясняю, чтобы снова не разбудить лихо.
Райнер цыкает.
— Кошкина, ты в каком мире живешь? Ну конечно.
Напрягаюсь.
В своем спокойном мире. До встречи с тобой. И Глебом. Царей. Власть имеющих. Не то чтобы я ненавидела богачей, просто моя реальность далека от элитных вершин. Там не все так сверкающе сладко, как я наблюдаю на страницах социальных сетей. И я не хочу жить так, как они, а связываться с ними — тем более. Раздавят, словно букашку, и глазом моргнуть не успеешь.
И Марат один из них. Кто бы мог подумать…
От каждого шага Райнера меня подбрасывает. Ветер закрадывается под плотную ткань юбки-карандаш. Перед глазами потемки, жидкая дорожная грязь и кроссовки Марата. Вздыхаю. Мужские ладони невзначай скользят по моим тонким нейлоновым колготкам… Оставляют после себя теплые ощущения. Скользят под юбку. Слегка сжимают.
— Я соскучился, Белоснежка.
А у меня зубы стучат от голоса Райнера. И в голове вакуум. Слабые отголоски страсти разжигают внутреннюю львицу, но я подавляю это безумие. Как получается. Закусываю губу. Дрожу не от холода. Райнер перехватывает меня, ставит на размокшую под дождем землю. Тру глаза ладонью и не верю им:
— Марат, нужно бежать отсюда скорее! Здесь неподалеку испанская мафия! Это их страшный автомобиль! Я же говорила, они постоянно рядом!
— Ага. Но ты права Марусь, за тобой следили. И днем, и ночью. — Райнер со своим невозмутимым видом огромной скалой идет к водительской двери, без ключа распахивает и кивает головой. — Садись за руль.
— Чего? Я не умею. Ты хочешь угнать машину Крестного отца?
— Это моя тачка, Кошкина. И она застряла. — Сменяет гнев на милость. — Только ты можешь спасти ситуацию.
С опаской наблюдаю за Райнером, крадусь к авто. Сначала заглядываю внутрь, и сквозь свежесть дождя мне в ноздри из салона пробивается аромат Марата.
— Я много раз видела этот автомобиль. Неужели это бы ты?
— Да, Белоснежка. Нужно внимательнее переходить дорогу.
Он говорит о случае на пешеходном переходе. А я молчу, и теперь у меня не осталось сомнений, что все слова Глеба правда. Такая роскошная дорогая тачка одна на весь город. Такую машину не может себе позволить простой таксист. И даже Глеб.
Сердце снова колотится в тревоге, но вида не подаю. Усаживаюсь за водительское кресло, в ночном сумраке пытаюсь разглядеть Марата. Он склоняется следом, ставит мою ногу на педаль, что-то щелкает на панели управления.