— Именно.
А дальше он просто впечатал меня в шкаф своим бешенным, убийственным, доводящим до исступления поцелуем. Никто и никогда не предупреждал меня, что мужчины умеют ТАК целовать… До потери сознания. До состояния, когда ты не можешь вспомнить свое имя. Когда его язык сражается с твоим в заблаговременно не равной схватке. А ты только рада сдать позиции, проиграть, позволить ему пометить «свое».
Дмитрий Петрович был определенно опытным мужчиной. Но его опыт в тот момент волновал меня в последнюю очередь.
Особенно, когда мужчина с душераздирающим рыком отпустил из плена мои опухшие губы и спустился к груди. Сжимая ее руками, он словно игрался с любимыми игрушками. С таким остервенением, будто вот-вот кто-то отберет. Его зубы безжалостно терзали соски, затем язык зализывал «раны».
Когда казалось, что нельзя достичь нового уровня возбуждения, оно снова и снова накрывало меня лавинами. Заставляя стонать все громче и громче. Плевать на мир вокруг. Была только эта комната. Только этот мужчина. И, кажется, он был ровной в той же кондиции «опьянения» - самой крайней.
— Маша, — с каким-то странным упреком и даже угрозой прошипел себе под нос Дмитрий Петрович. Будто я стала причиной бед всего мира. Дымка настолько заволокла мозг, что я даже не нашла в себе силы хоть как-то отреагировать на этот странный выпад.
Но этого и не потребовалось, потому что в следующую секунду он закинул мою ногу на свое бедро, упираясь каменным членом между складочек. Я ощутила, как легко его член преодолел первый барьер, войдя внутрь на пару сантиметров. Паника скрутила органы в крепкий узел.
— Нет! — воскликнула я в полном ужасе, потому что не хотела ТАКОЙ потери девственности. Для меня этот процесс представлялся, как способ закрепления любви между любящими парами, а не… Сексом с отцом бывшего в затопленной общаге. Стоя. Без любви. Мужчина уставила на меня с прищуренными глазами, зубы его заскрипели, тогда я судорожно придумала вполне резонную причину свернуть все на корню: — Презерватив! У вас нет презерватива.
Мне показалось, что по лицу Дмитрия Петровича прошла тень, хотя голос звучал с саркастической издевкой:
— Боишься подцепить какую-то заразу?
— Например, — в тон ему выпалила, незаметно отодвигаясь. Хотела убрать ногу с бедра – не дал. Держал так крепко, что кожа начинала саднить от его хватки. А подрагивавший орган до сих пор слегка был внутри. — Ребенка! Не хотелось бы, знаете ли таких незапланированных приключений.
— Резонно, — на удивленно серьезно кивнул мужчина, чем заставил меня облегченно выдохнуть. Вот сейчас он оденется, уйдет и все будет кончено. Навсегда.
Но, куда там? Он оставил меня в покое лишь на мгновение, а потом зарылся во внутреннем кармане пиджака, демонстративно раскрутив перед моим носом огромную связку с презервативами. Штук десять, не меньше.
— С тобой никогда не стоит забывать о такой вероятности, Манушь, — будто оправдывался он, пожимая плечами. — Никогда не знаешь, в какой момент терпение во мне окончательно лопнет.
— «Всегда» - это не полный один день? — закатила глаза я. Бедный, день без секса пережить не мог! Только вот Дмитрий Петрович ничего не ответил, как-то странно хмыкнул и зубами оторвался первый. С клубничкой и пурышками.
В тот момент снова стало не по себе, как будто мир вокруг поплыл. Меньше всего на свете мне хотелось позорно признаваться Дмитрию Петровичу в своей особенности, но теперь я не видела другого выхода. Сейчас он разорвет упаковку и назад пути не будет.
— СТОЙТЕ, — завопила я, голос позорно задрожал. Сглотнув вязкую слюну, я ощутила комок в горле, не дающий выдать ничего внятного. Мужчина ждал, злился. — Я… Я… Я девственница, ясно?
Глава 3
Дмитрий Петрович замер, нахмурился. На лице его за секунды промелькнуло столько эмоций, что выделить какую-то одну совершенно не вышло. А затем он видимо определился в своем мнении и натянул какую-то совершенно холодную ухмылочку. Ту, которой одаривал меня все эти два года. Меня прямо передернуло.
— Ясно, — выдал он пространно. — Могла бы просто сказать, что передумала. Мне не тринадцать, чтобы я в подобные сказки верил.
— Что? — от его голоса, полного равнодушия, мне стало почти физически не хорошо. Слезы навернулись. Особенно учитывая, что я до сих пор была полностью голой. Только теперь эта самая нагота показалась мне неправильной. Захотелось прикрыться.