— Кажется, — он хищно облизнулся, — я что-то почувствовал, Персик…
— Н-например? — мурашки прошлись по телу волнами, оставаясь там, где покоились его руки: на моей пятой точке. Даже сквозь платье прожигали насквозь, словно лава!
Я не решила поднять взгляд и посмотреть ему в глаза, не смогла, силы духа не хватило. Энергия мужчины была сильнее моей, подавляла, накрывала нас обоих куполом из тягучего-горячего кислорода. Я чувствовала его желание, возбуждение. Оно подпитывало меня, как зарядка телефон. Выбивало почву из-под ног, подкашивало колени. Только сейчас стало ясно — Прохор Германович притворялся все это время. Возможно, хотел понять, как далеко я зайду? Не знаю. И сейчас не способна была размышлять.
— Например, — прорычал он, осматривая меня бегло и голодно, — это…
А затем он просто накрыл мои губы своими.
Глава 3
В своей жизни я целовалась трижды: с первой любовью на выпускном балу перед расставанием навсегда (жизнь развела нас в разные уголки мира); с первым настоящим парнем на втором курсе вуза и, наконец, одногруппником на одной давней вечеринке. Последний был моим другом… Но, как оказалось, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, кто-то один обязательно испытывает нечто большее.
С Прохором Германовичем все было иначе. Никакой неловкости, притирки, сомнений. Его язык заставлял меня забыть о мире вокруг! Протрезветь, снова опьянеть до головокружения. Это был какой-то странный ритуальный танец… Или битва на мечах? Победитель — заранее известен, на этот трон я даже не претендовала.
Он был сильнее меня, энергетика мужчины окутывала теплым пледом. Уверенные ладони умело скользили по телу со знанием дела. За ними оставался шлейф из мурашек и покалываний, платье поднималось все выше и выше.
Когда пальцы коснулись голого живота, я сдавленно застонала, переставая дышать. Забывая, как правильно это делать. Прохор Германович отстранился, с утробным урчанием утыкаясь кончиком носа мне в шею, выписывая на ней агрессивные измученные круги.
Не помню, в какой момент я оказалась сидящей на столе с широко разведенными ногами… Когда Прохор Германович успел вклиниться между них… Но стоило ощутить, как сильно напряжена его ширинка, позвоночник встал колом, с губ рвано сорвалось:
— Вас же не впечатлил мой шпагат!
Губы возникли на месте носа… Мимолетные краткие поцелуи, сменяющиеся нежными едва ощутимыми укусами. Сейчас тело мое напоминало электрический провод, искрящийся даже от легкого сквозняка. Ладони мужчины медленно спустились вниз, незаметно проникая под резинку трусиков, голос стал до одури низким:
— Сама говорила, что умная.
— Но… — легкие сдавило, внутренности скрутило в плотный узел. Закинув руку ректору на шею, я не удержалась от желания запустить пятерню в его густые шелковистые волосы. Прохора Германовича передернуло, зрачки расширились до совершенно пугающего размера, полностью заслоняя собой голубой цвет. — Вы же говорили, мол, такое вспоминают, когда больше не за что зацепиться.
— Хм… — ректор облизнул губы, на мгновение отстраняясь. Полминуты длилась напряженная тишина, а затем он просто толкнул меня на стол, идеально разложенные там предметы под линейку рассыпались по полу. Удивительно, но Прохор Германович и глазом не повел. Платье было на уровне груди, колени свисали с края, ноги не доставали пола. Мужчина поставил два пальца на бедро, изображая человечка и его путь по окрестностям моего тела. — Не ты ли говорила, что красивая?
— Вы же так не думаете! — каким-то чудом отмахнулась, хотя все мысли были сосредоточенны вокруг тех самых пальцев, добравшихся точки «в». Сжав края стояла пальцами до побеления костяшек, я прикусила губу и замерла.
— С чего ты взяла? — спокойно и умиротворенно выдохнул, прежде чем сделал это. Перешел ту самую грань, которая, по правде говоря, давно была позади — проник прямо под тонкую ткань, касаясь пушка на лобке. Прохор Германович замер в удивлении. По лицу его можно было сказать, что растительность на причинном месте у женщин он никогда не встречал, но лично я не считала нужным избавляться от трех несчастных волосин, чтобы на их месте выросло сто новых: жестких и толстых.
— Это видно по вашему лицу, — веки опустились сами по себе, когда большой палец мужчины плавно прошелся по складкам вниз, не проникая внутрь. Словно играя со мной, доводя до предела.
— Значит, — ректор сделал шаг назад, снова упираясь ширинкой теперь уже в трусики, — ты просто не туда смотрела, Персик.
Резко распахнув свои глаза, я столкнулась с его голубыми глыбами. Холодными, как арктические льдины… Парадокс, ведь от них становилось невыносимо жарко! Импульс возбуждения заставил вздрогнуть, Прохор Германович словно ожил.