Когда ректор вернулся в кабинет, я уже лежала ровно так, как он до этого меня оставил и внимательно изучала его реакцию, пытаясь предугадать план дальнейших действий.
— Упертая у тебя подруга, — закатил глаза Прохор Германович, вальяжно снимая запонки и закатывая рукава рубашки. Зачем? Если честно, даже знать этого не хотелось!
— Ага, единственная и любимая, — выпалила на автомате, мужчина на мгновение замер, переставая зачем-то снимать обувь. Что вообще происходит? Желая хоть как-то прекратить этот беспредел, я вдруг решила поменять тактику: — Прохор Германович, вот вы мне там контракт предлагали… Может, я вообще по девочкам, а?
— Ты-то? Ппф! — прыснул тот, затем сверкнул в меня глазами. — Я ведь сказал называть меня по имени, когда мы в постели.
— Я, между прочим, с Мариной живу, — многозначительно закивала. Хорошо, что мужчина не заметил, что его несчастные салфетки давно были мною выплюнуты… Или делал вид? В любом случае, он явно был до сих пор растерян после разговора с Мариной и обескуражен, небось, чужая сумка из головы не выходила. И тут до меня дошло: — Стоп. Мы, вообще-то, не в постели!
Аккуратно поставив обувь около дивана, тот скинул носки и принялся так же вальяжно расстегивать ремень на брюках. Хриплый бас разлился по моим венам, как свинец:
— Ты уже, а я уже скоро.
— Но… — растерянно обернувшись по сторонам, не нашла больше что сказать: — А как же контракт? Я его не подписала!
— Ольга, — покачал головой тот. Дескать, вот наивная, — я тебя не выпущу, пока не подпишешь. Это моя репутация, моя работа, мой гарант спокойствия. Так что только тебе решать, как скоро это произойдет.
Уж не знала я, что Прохор Германович собирался делать дальше: стриптиз танцевать; напоминать, как много я ночью упустила или запугивать, но решила я прибегнуть к плану «б». Прочистила горло, сделав голос томным и, как мне казалось, сексуальным.
— Прохор Германович, — даже невинно похлопала глазками для проформы, — у меня уже ручки затекли. Развяжите, а?
— Мне ремонт после тебя в копеечку выльется, плюс моральный ущерб. — нависнув надо мной, ректор заботливо убрал волосы с мокрого лба. Тяжело вздохнул и зачем-то чмокнул между бровей, вызывая непрошенные мурашки. Меня прямо передернуло. — Так что нет, девочка. Лежи пока так. Ради тебя же самой стараюсь.
Краем сознания я раздумывала, когда Прохор Германович успел почистить зубы? Почему его дыхание такое пьяняще мятное? Но главные мысли витали вокруг головокружительного парфюма, раззадоривающего рецепторы. Парни в моем окружении не душились таким, это был запах дорого и уверенного в себе карьериста. Холодной, жадной до всего, что считает своим, акулы.
— Может, не надо? — прошептала едва различимо с безумным биением сердца, когда он просто скользнул по моему телу в одежде таким взглядом. А чувство было такое, словно уже переспал.
— Что именно, — чеканя каждое слово, он словно задыхался от возбуждения, — не надо?
— Р-раздеваться? — как можно спокойнее кивнула на его рубашку, расстегнутую до середины. Я видела лишь часть мощной груди, покрытой темными волосами. Мускулистую, жилистую. Странное желание проснулось внутри — коснуться его кожи…
— Я уже почти это сделал, — мягко, хрипло, нежно поставил меня перед фактом тот, засмотревшись в мои глаза.
— Зачем? — я словно забыла, как дышать. Что надо делать? Почему кислород больше не поступает в легкие? Почему они так жгут изнутри от каждого едва уловимого движения мужчины?
— Переодеться хочу, — он кивнул на закрытый шкаф. Быстро, не хотя, не желая смотреть куда-то в другое место, кроме как на меня, — в свежий костюм. Ректор я или кто?
— Так, — я сглотнула так тяжело, будто проглатывала шар от боулинга, — переодевайтесь.
А потом зажмурилась и поняла. Нет! Этого не стоит делать. Совершенно нет. Он — ректор. Мало того, что он почти ровесник моего отца, так еще и ректор вуза. Должностное лицо!
— Посмотри на меня, — приказал он громко, властно, в чем-то жестко. Я послушалась, все мое нутро требовало этого. И тут же закашлялась.
Потому что он хотел меня. Это витало в воздухе, словно кто-то зажег свечу с ароматом возбуждения. Воздух вокруг искрил, испепелялся, тлел. Мужчина нервно сглотнул, просто положив ладонь на мою грудь, и меня просто повело.
— Почему сердце так быстро бьется, Ольга? — многозначительно подняв бровь, спросил он. Мы оба знали, что хочет услышать Прохор Германович. Но есть вещи, озвучить которые не стоит.
— Наклонитесь, — прошептала я, и он послушался, как завороженный, — ниже, пожалуйста.