Надо бы рассказать об этом случае Диме, но я все почему-то никак не могу решится.
— Малыш, ты не видела мою белую рубашку? — доносится из спальни его рассеянный голос. Через секунду он заходит в гардеробную, одетый в серые спортивные трико и, обняв, целует мою щеку.
— Вот она, — достаю вешалку, на которой висит белоснежный слим-фит от Армани. — Знала, что ты захочешь ее надеть и отгладила. А вот в чем пойти мне, ума не приложу.
- Надень то черное от Дольче, которое я тебе подарил.
- Мне кажется, оно слишком открытое для семейного ужина, - бросаю скептический взгляд на скупой огрызок ткани в чехле, за который Дима вывалил баснословную сумму.
- Ты так ни разу его не надела, - произносит он обижено, — Не нравится?
— Ну ты чего, Дим. Конечно, нравится, — заверяю его и, посылав кокетливую улыбку, снимаю итальянское творение с вешалки. Протаскиваю тугой материал вдоль тела, убеждая себя, что делаю это лишь для того, чтобы убедится в том, что мне следует выбрать что-то попроще во избежание недомолвок со Снежаной, которая сама любит быть в центре внимания.
Но когда я застегиваю молнию и выхожу в спальню, чтобы посмотреться в зеркало, успевший лечь на кровать Дима встает и восхищенно присвистывает, а я, увидев свое отражение, понимаю, что снимать это платье не хочу и не буду. Потому что в нем я просто огнище. Спасибо вам за этот лук, милые итальянские геи. Придется Снежане Борисовне на один вечер потерпеть мою ослепительную молодость.
Сергей
Я прибываю в «Парус» на пятнадцать минут раньше условленного. Сказывается привычка деловых ужинов: терпеть не могу опаздывать и всегда даю себе время обдумать тактику предстоящей встречи.
— Стол на имя Молотовой Снежаны, — говорю встрепенувшейся девушке-администратору. Собственная фамилия в сочетании с именем бывшей жены режет слух, но Снежана наотрез отказалась с ней расставаться после развода. Если бы она решила завести себе визитные карточки, то в графе должность, скорее всего, значилось «Экс-супруга Сергея Молотова», потому что это самое большое в ее сорокалетней жизни достижение, не считая рождения сына.
Я совсем не испытываю с бывшей неприязнь: скорее, отношусь к ней как к взбалмошной младшей сестре, которой ежемесячно выплачиваю приличную сумму в качестве содержания, хотя и не обязан — Дима уже давно совершеннолетний. Также я прекрасно знаю, что Снежана принимает факт моего спонсорства как само собой разумеющееся, параллельно жалуясь своим недалеким подругам на то, что нечаянное материнство загубило ее головокружительную карьеру. Она из года в год технично мне об этом напоминает, ошибочно полагая, что именно внушенное чувство вины помогает ей сосать из меня деньги. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что если бы двадцать два года назад молодой Я не соблазнился на прелести провинциалки из Липецка, так бы и пахала Снежана по сей день где-нибудь в торговом центре Новогиреево продавцом-консультантом, потому что амбиций у нее сроду не было. Мы с ней прожили недолго, но именно эта женщина сделала меня отцом, и потому для меня она навсегда останется семьей. А семью, как говорится, не выбирают.
Я не один такой пунктуальный, потому что за столом, к которому меня подводит улыбчивая администратор, уже восседает моя экс-жена.
— Привет, Сереж, — сияя ненатуральной белизной зубов, Снежана вспархивает со стула, чтобы дать оценить неподходящее возрасту платье, облегающее ее фигуру плотнее, чем способен презерватив Durex. В приторной светской манере кладет руку мне на плечо и по очереди щелкает неестественно пухлыми губами по щекам. — Ууу, какой ты накачанный.
Она снова включается в свою излюбленную игру: ведет себя как восемнадцатилетка, решившая что ей нет равных в соблазнении. Гладит мой бицепс красными ногтями и имитирует томный кошачий прищур, заглядывая в глаза. Нет ничего печальнее, чем женщина, не желающая мириться со своим возрастом.