Док Джейн наклонилась к ней.
— Посмотри на меня.
Взгляды женщин встретились.
— Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам обоим справиться с этим. Я хочу, чтобы ты успокоилась — это твоя работа. Успокойся и позволь мне делать то, в чем я так хороша. Теперь дыши глубоко.
Зейдист синхронно сделал глубокий вздох… а потом увидел, как веки Бэллы распахнулись, а взгляд, полный странной сосредоточенности, направился в потолок. Прежде чем он успел спросить ее, на что она смотрит, Бэлла закрыла глаза.
В то мгновение его объял ужас, что он никогда больше не увидит их открытыми.
А потом она сказала:
— Только удостоверься, что с малышкой все в порядке.
От этих слов он похолодел, заледенел окончательно, потому что понял: Бэлла не думает, что останется в живых. Она беспокоилась только о малышке.
— Пожалуйста, останься со мной, — простонал он, когда разрез был сделан.
Бэлла его не услышала. Она медленно теряла сознание, словно лодка, покачивающаяся в стоячих водах.
Налла родилась в 6:24 утра.
— Она жива? — спросил он.
И хотя сейчас при мысли об этом его охватывал стыд, но он задал тот вопрос тогда лишь потому что знал, Боже упаси, чтобы Бэлла пришла в себя и узнала, что младенец родился мертвым.
Пока док Джейн зашивала Бэллу, Вишес быстро работал отсосом около рта и носа малышки, потом зарядил небольшую капельницу и сделал что-то с ее ногами и руками. Быстро. Сейчас он был также быстр, как и его шеллан.
— Она жива?
— Зейдист?
Его глаза распахнулись — он вернулся в настоящее.
— Дать тебе еще обезболивающих? — спросила Бэлла. — Ты выглядишь так, словно сильно мучаешься.
— Я не могу поверить, что она выжила. Она была такой маленькой.
Когда слова сорвались с губ Зейдиста, Бэлла замешкалась, но лишь на короткую секунду. Рождение… Он вспоминал рождение Наллы.
Она погладила мягкие короткие волосы на его голове, пытаясь хоть немного облегчить боль.
— Да… да, была.
Его желтые глаза метнулись на людей, находившихся в комнате, голос стал тихим.
— Могу я быть честным с тобой?
«О, черт», — подумала она.
— Да, пожалуйста.
— Единственная причина, по которой я волновался, жива она или нет, была в том, что я не хотел, чтобы тебе сказали, что она мертва. Ты волновалась лишь о ней… я не мог вынести мысли о том, что ты потеряешь ее.
Бэлла нахмурилась.
— Ты имеешь в виду самый конец?
— Да… ты сказала, что нужно лишь удостовериться, что с ней все в порядке. Это были твои последние слова.
Бэлла прикоснулась ладонью к его щеке.
— Я думала, что умираю, и не хотела, чтобы ты остался совсем один. Я… я видела сияние Забвения. Оно было вокруг меня, омывало меня. Я волновалась за тебя… о том, что будет, если я не выживу.
Его лицо побелело еще больше, служа доказательством тому, что был в спектре цвет бледнее белого.
— Я догадывался, что это происходит. О Боже… не могу поверить, что это было так близко.
К каталке подошла док Джейн.
— Простите, что вмешиваюсь. Просто небольшая проверка показателей, хорошо?
— Конечно.
Наблюдая за скорым осмотром, она подумала о том, как эти призрачные руки помогли ее дочери появиться на свет.
— Хорошо, — сказала док Джейн, вешая стетоскоп на шею. — Это хорошо. Состояние стабилизировалось, и примерно через час он сможет двигаться и встать на ноги.
— Спасибо, — одновременно прошептали они с Зедом.
— Я только рада. Поверьте. Теперь. Как насчет того, чтобы все остальные свалили и дали вам побыть наедине?
Толпа рассосалась, нагруженная поручениями помочь, принести еду или что-то еще, что могло понадобиться. Подойдя к двери, Роф остановился и посмотрел на Бэллу.
Она сильнее вцепилась в плечо Зеда, когда король слегка наклонил голову и вышел, закрыв за собой дверь.
Она откашлялась.
— Принести тебе чего-нибудь…
— Нам нужно поговорить.
— Это может подождать…
— Пока ты не уйдешь от меня? — Зед покачал головой. — Нет. Это нужно сделать сейчас.
Бэлла подкатила к каталке табуретку на колесиках и села на нее, поглаживая его предплечье, потому что не могла дотронуться до руки из-за бинтов.
— Мне страшно… Если мы не… сможем пересечь эту пропасть…
— Мне тоже.
Когда слова повисли в тихой отделанной плиткой палате, Бэлла вспомнила, как пришла в себя после кесарева в день рождения дочери. Первыми она увидела глаза Зейдиста. Его взгляд, направленный на нее, был полон мучения, но боль медленно ушла, давая место недоверию и надежде.