Сердито отвернувшись от телефона, она сосредоточилась на приготовлении пищи. Когда Элисон засовывала бифштекс в гриль, телефон зазвонил снова. На этот раз она пропустила звонков десять, прежде чем поднять трубку.
Элисон не успела произнести ни слова — голос Коула оглушил ее.
— Как скоро вы сможете сюда добраться? Мое ранчо в трех милях от поворота на шоссе номер двенадцать…
— Я знаю, где ваше ранчо. Буду через двадцать минут.
Элисон получила удовольствие, снова повесив трубку, прежде чем Коул успел что-либо ей ответить.
Она с сожалением выключила гриль. Ей пришлось работать без обеда, а потом она была так поглощена уборкой дома, что не успела поесть. Кофе и тост на завтрак — все, что она ела сегодня. Что ж, она попытается спасти бифштекс, когда вернется. Если повезет, это будет часа через полтора.
Элисон доехала до ранчо Коула ровно за двадцать минут, хотя ей и пришлось заехать в клинику, чтобы захватить инструменты и спецодежду. Остановившись на подъездной дорожке, она бросила беглый взгляд на внушительный дом из серого камня, но тут Коул открыл дверцу ее автомобиля. Элисон привыкла видеть его уверенным в себе и даже надменным, но когда Коул процедил сквозь зубы:
— Что вы так долго, черт возьми! — она вдруг с удивлением поняла, что ему не по себе.
— Вы звонили всего двадцать минут назад, — сказала Элисон.
Коул провел ладонью по волосам, взъерошив их. И лицо его тут же приобрело мальчишеское выражение. Но Элисон знала, что это впечатление обманчиво.
— Черт побери, извиняюсь. Я забыл, что не вызывал вас заранее. Эта кобыла — результат почти десятилетней работы по селекции. Я не собирался случать ее еще несколько сезонов, но один из моих работников — идиот — зазевался, и жеребец покрыл ее, прежде чем мы успели что-нибудь предпринять. Надо было мне попросить Эрла сделать лошади аборт, но она была… ну, она была так довольна собой… Черт побери, сейчас уже поздно сожалеть. Надеюсь, вы сможете что-нибудь для нее сделать. Ей так тяжело, бедняге.
Элисон была несказанно удивлена. Она вспомнила, как во время все того же самого обеда Коул возмущался теми, кто пестует своих домашних любимцев, забывая о том, что вокруг голодают дети. Она никак не ожидала от него такой сентиментальности, даже в отношении дорогой кобылы.
Достав из машины чемоданчик с инструментами, Элисон последовала за Коулом в самый большой сарай из всех, что ей когда-либо доводилось видеть. Огромное деревянное строение заливал естественный свет из прорубленных в крыше отверстий. За приоткрытой дверью в кладовку она увидела множество уздечек, седел и другого снаряжения, аккуратными рядами развешанного на деревянных крюках. С профессиональным одобрением она отметила про себя чистые полы, запах свежего сена и особый аромат хорошо ухоженных лошадей.
Коул остановился перед стойлом и отступил, пропуская вперед Элисон. Кобыла стояла, опустив голову, на свеженастеленной соломе. Вокруг нее молча сгрудилось несколько мужчин. Даже с выпученными глазами и покрытой каплями пота холкой кобыла была очень красива. Элисон сразу поняла, почему Коул сказал, что это особенное животное.
Она провела рукой по вздымающимся бокам, чтобы определить положение плода. Ноздри лошади задрожали, она словно просила Элисон о помощи.
— Все хорошо, мамочка, — ласково произнесла Элисон, зная по опыту: ничто не способно успокоить измученное болью животное лучше, чем ласковый человеческий голос. — Не бойся, Элисон с тобой.
Один из мужчин ухмыльнулся. Элисон сурово и оценивающе посмотрела в его сторону.
— Мне потребуется теплая мыльная вода, — резко произнесла она. — И выйдите все отсюда — мне нужно больше места.
Элисон заметила, что мужчины покинули стойло лишь после согласного кивка Коула.
Лошадь была измучена шоком и болью, поэтому Элисон вколола бедняге успокоительное. Принесли воды, Элисон обмыла кобылу и разделась, оставшись в рубашке без рукавов, которая была у нее под пиджаком.
Она заканчивала мыть руки, когда кобыла тяжело застонала и приняла положение для родов. Она напряглась до предела, но ничего не произошло.
— Что не так? — требовательно спросил Коул.
— Причин может быть множество. Сейчас осмотрю ее и выясню.
Элисон надела пластиковые перчатки, доходившие ей почти до плеч. Глаза кобылы закатились, когда она почувствовала внутри себя руку Элисон, но брыкаться животное не стало. У Элисон нервно забилось сердце, когда она нащупала тазовые кости плода. Жеребенок шел одной ногой вперед, головой между ногами. Если ей не удастся развернуть плод в правильное положение, роды будут очень тяжелыми.