— Зачем ты это делаешь?
— Что?
— Прикидываешься, что тебя заботит мое здоровье.
Пальцы зачесались в предвкушении ощутить в себе гладкую деревянную поверхность ручки чугунной сковороды.
Я смело шагнула к Пантелею, подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
Он замер, превратившись в каменного истукана.
— Меня очень заботит твое здоровье, — прошептала я, приподнявшись на носочки. — Чем быстрее ты восстановишься, тем скорее уйдешь отсюда.
— Ясно, — процедил Пантелей, развернулся и вышел из кухни.
— Вот и славно, — выдохнула я скопившееся напряжение и приступила к готовке, куда наш незваный гость внёс некоторые изменения.
Мне было, чем его накормить. Семейная жизнь научила меня трезво подходить к бюджету и тратам самостоятельной жизни. К тому же диетический план питания при сотрясении был как нельзя кстати.
Я открыла холодильник, достала замороженный куриный бульон, который наварила ещё неделю назад, быстренько его разогрела. Половина пошла на суп для нас с детьми, вторая отправилась в миску для Пантелея.
Я водрузила ее на поднос и выверенной поступью профессиональной официантки пошла доставлять заказ.
На улицу уже спустились густые сумерки и поэтому света в дом попадало совсем мало. Я подошла к дивану и осторожно дотронулась до Пантелея, накрывшегося одеялом с головой.
Вот так бы с самого начала, и нервы целее были бы!
— Пантелей, — произнесла я негромко и надавила на его плечо немного сильнее. Ткань одеяла продавилась под моими пальцами слишком сильно.
— Панетелей! — я повысила голос, оглядываясь по сторонам, опустила поднос на диван и бросилась в спальню. — Саша?! — тяжело дыша, распахнула дверь.
— Что, мам? Кушать?
Дети возились на ковре перед кроватью.
Пантелея здесь не было.
От души отлегло, и я, шумно выдохнув, уточнила:
— Через десять минут.
— Хорошо, — кивнул сын, а Варя показала мне свою чашку и ложку из игрушечного набора посуды.
— Да, милая, скоро ням-ням.
Я развернулась, прикрыла за собой дверь.
— Ну и куда тебя унесли черти?! — громким шепотом выругалась я, метнулась в сторону ванной и в потёмках после яркого света спальни врезалась в крепкое, влажное… тело.
— Меня никуда. Не надейся. — Пантелей удержал меня за плечи, когда я хотела отступить. — Я тут подумал…
— Да неужели? — съязвила я.
Он проигнорировал мою шпильку.
— Если после первого ребенка я заделал тебе второго, ты не безнадежна. Но пока мне не нравится то, что я вижу. Понаблюдаю за тобой. Если не увижу сдвига, заберу детей к себе.
— Ч-что?.. Пантелей, ты охренел?! — я дернулась, сбросив его руки с моих плеч, оттолкнула от себя, подскочила к выключателю, нажала на него, чтобы посмотреть этому козлу в его бесстыжие глаза и замерла.
На Пантелее не было ничего. Вообще!
Глава 13
Я ошалело осмотрела Пантелея с ног до головы, задержавшись взглядом дольше, чем следовало, чуть ниже его талии.
Но опомнившись, сразу же хлопнула по выключателю.
В зале вновь воцарилась темнота.
— Ты в своем уме?!
— Не знаю. А что?
— Что-что?! Считаешь, разгуливать по дому голым нормально?
— А почему нет? Боишься, что не сможешь передо мной устоять?
— Я?! Да чего я там у тебя не видела?
— Мне показалось много чего. Ты явно была впечатлена.
— Ну да, конечно! Я думала, что скажу детям, если они увидят тебя в таком виде.
— Что так их отец выглядит без одежды. — Пантелей сбавил громкость и направился в мою сторону. — Включи свет, — раздался его голос совсем рядом.
— Зачем?
— Мне нужно одеться.
Секунду я сомневалась. Но просьба была логичной, я щёлкнула выключателем и быстро развернулась, чтобы сбежать на кухню.
Но не тут тот было. Пальцы Пантелея обхватили мое плечо.
— Что? — нервно дернулась я, задрав голову, чтобы смотреть только в его лицо.
— Мы прожили с тобой пять лет. Почему я тебя смущаю?
— Ничего не смущаешь! — слишком резко ответила я, но тут же собралась и выдала спокойнее: — Но мы не нудисты, поэтому не расхаживаем по дому голышом.
— Нет, у тебя был такой взгляд, как будто я извращенец-эксгибицонист, и ты видишь меня в таком виде впервые.
Я громко фыркнула, хотя он совершенно верно расшифровал мой взгляд, в котором было и возмущение, и испуг, и удивление, и… интерес.
Тело у Пантелея было… любимое. То, которое холят и лелеят, то, о котором заботятся изо дня в день, тренируют, питают. Одним словом, любят.