В следующее мгновение я почувствовала жёсткий захват руки и меня развернули на сто восемьдесят градусов.
— Ты головой своей думай, кого посылаешь, — процедил взбешённый гад мне прямо в лицо.
— Отпусти маму! — завизжал Саша.
— Я ведь могу сделать так, что это ты будешь мне должна за ремонт машины. Ты таких денег поди в глаза не видела.
И тут мы пошатнулись из-за того, что Сашка со всего размаха врезался в ноги оборзевшего гада.
Я резко стряхнула его руку со своего плеча, метнулась к колоде, схватила топор, и перехватив сына, затянула себе за спину.
— Ты серьезно? — глаза придурка увеличились вдвое при виде выставленного вперёд топора.
— Я не пью. Совсем. Умею колоть дрова. Рубить головы птице. И ради своих детей, освою ещё один навык, — меня трясло, но отступать было поздно.
— Дура! — выплюнул очередное оскорбление гад, развернулся, быстро подошёл к машине, сел в нее, газанул и вырулил из двора так, что задел ещё и поленницу.
Выехал на дорогу он всё через тот же сломанный забор, распугав, но, к счастью, не подавив, гуляющих на свободе гусей.
— Домой! Быстро! — скомандовала я, и мы вместе с сыном побежали, по пути прихватив из огромного пустого цветочного горшка Валюшку, закутанную в плед.
— Видишь, мам, я ее очень удобно посадил. Она даже не вылезла.
— Вижу, Саш. Но послушай меня внимательно, когда я говорю оставаться дома. Ты должен оставаться дома.
— Но злой дядька хотел тебя обидеть!
— Он просто глупый. Расстроился, что машина разбилась.
— Как же она разбилась, если он на ней уехал? Вот у папки-то в лепешку прям. Бум!
— Ладно, сынок, — поспешила я сменить тему. — Ты всё запомнил?
— Угу.
— Что?
— Что нельзя выходить из дома.
— Правильно.
— Но если нужно тебя спасать, то я все равно выйду.
Я вздохнула.
— Иди ко мне, — я посадила Валю на одно колено, на второе подошедшего сына и крепко-крепко их обняла. — Мои детки. Очень-очень вас люблю.
Дочка заулыбалась и привычно вытянула губки для поцелуя, Саша положил голову мне на грудь.
— Я тоже, мам, тебя люблю. И Валюшу… Когда она не ломает мои игрушки, — добавил он строго.
— Она не специально.
— Знаю. Но когда ломает не люблю.
— Кстати, о ломает. Саш, присмотришь ещё за сестрёнкой? Я пойду проверю курятник и гусей нужно загнать.
— А у нас теперь нет заборчика?
— Да, пока нет.
— Мам, я тебе построю новый!
— Спасибо, сынок! — чмокнула я Сашу в нос, разрешила детям вывалить все игрушки из коробок и отправилась оценивать урон.
Урон был приличный. И все бы ничего. Но привести все в порядок — это не внесенные в бюджет деньги, покупки и время.
У меня не было ничего из этого.
— Ну что, красотки и красавцы?! — я похлопала ладонями, чтобы отряхнуть их от соломы. — Не евроремонт, но жить можно, — посмотрела я на свой двухчасовой труд.
Клеёнка, фанера, доски, солома — как временный вариант сойдёт.
Живность, к счастью, не пострадала.
Я, запыхавшись, вернулась в дом, прикидывая как сместить время работы, чтобы не выбиться из рабочего графика, и случайно посмотрела на себя в зеркало в сенях.
Подошла поближе.
Всмотрелась в свое отражение.
Хмыкнула.
А потом неожиданно для себя… разрыдалась, быстро прикрыв рукой рот, чтобы не услышали дети.
Он был прав.
Выглядела я не очень. Темные круги под глазами от постоянного недосыпа. Никакого макияжа. Волосы без укладки, заплетённые в обычную косу.
Могла я что-то сейчас изменить?
Нет.
Но всё, что я делала сейчас, я делала для того, чтобы изменить будущее. Своё и моих детей!
У меня была цель, и я шла к ней!
Ночью из пяти часов сна я прорыдала два.
А утром встала и все пошло по привычной схеме последних одиннадцати месяцев.
Спустя неделю
— Ма-а-ама-а-а! — с улицы долетел крик Саши.
Он отпросился буквально на десять минут поваляться в снегу во дворе. За последние три дня его намело столько, что дорогу до курятника приходилось расчищать два раза в день.
— Всё, Саш, домой! — открыла я дверь, и мне в лицо ударил целый рой снежинок.
— Мам, а там это… — сын взлетел на крыльцо, возбуждённо размахивая руками.
— Что?
— Дядька дохлый…
— Что?!
Глава 2
— Мам, мне нужна палка!
— Зачем?
— Не буду же я его руками трогать. А вдруг он уже зомби.
— Саша, заходи домой!
— А как же дядька? — сын удивлённо поднял голову и возмущённо посмотрел на меня.