Обычно гиены питаются только сильно разложившимися останками. То, что эта особь атакует движущееся мясо, является признаком большого честолюбия. ОН вспоминает, как наблюдал издалека за стаями гиен. ОН видел, как они отрыгивают мясо и кормят детей, помнил тошнотворную вонь, сопровождавшую их пиры. Если ешь сгнившие трупы, пропитываешься их запахом.
Может быть, его преследовательница так упорно гонится за ним, чтобы вывести свое племя из мира гнили, принеся ему свежего мяса.
ОН должен гордиться участием в таком прорыве сознания. Короче говоря, думает ОН, и сам ОН, и гиена преследуют одну и ту же цель – они стремятся к тому, чтобы их вид эволюционировал. Они хотят, чтобы дети жили лучше, чем родители.
Гиена надеется добиться этого охотой. ОН пытается добиться того же, заманивая хищника в ловушку.
Эволюция вида. Это гораздо интереснее, чем старания «выжить любой ценой, чтобы пробыть здесь на день дольше». ОН задумывается, не лучше ли позволить себя съесть. Это будет новый тип поведения. Самоотречение добычи для улучшения качества жизни хищника. Эта мысль заставляет его чуть замедлить бег.
Ладно. Так или иначе, пора заканчивать. ОН притормаживает еще сильнее. Но именно в эту минуту ОН замечает какое-то движение на холме. Будто какие-то птицы на ветках размахивают руками. Руками?
ОН вышел к старому дереву! А эти странные птицы – его сородичи, жестами сообщающие ему о готовности к атаке.
И ОН устремляется к ним.
8. ХОЗЯИН ВЫСОКОЙ БАШНИ
Лукреция гнала во весь опор, вцепившись в руль мотоцикла «Гуччи». Пластиковые очки, кожаный шлем и развевающиеся по ветру рыжие волосы: она напоминала первых летчиц, покорительниц небес.
Она с ревом обошла грузовик. Помахала, извиняясь, водителю и выжала газ.
В коляске мотоцикла свалена куча разнообразных предметов: тросы, веревки, одеяла, матрасные пружины, держатели для занавесок, куски картона, звякающие на каждом вираже железки. Издалека могло показаться, что она перевозит хозяйственный или строительный мусор.
На баке мотоцикла нарисован Ганди, курящий косячок. На номерной табличке надпись: «Я вернулась. В аду слишком тесно».
На кольцевой она выжала акселератор и включила магнитофон, разразившийся варварской, почти первобытной мелодией «Thunder» старой рок-группы «AC/DC», которая снова вошла в моду. Сунула в рот жвачку и стала жевать в ритме музыки. Вскоре Лукреция миновала ворота Лила и помчалась дальше в пригород.
Она добралась наконец до мест, где должен жить Исидор Катценберг. По указанному адресу находился пустырь. Она выключила музыку, заглушила двигатель, осмотрелась при помощи бинокля, реликвии войны 1914–1918 годов, и все поняла. Замком, обителью Исидора Катценберга, была… водонапорная башня. Это была огромная бетонная конструкция, напоминавшая песочные часы.
Посмотрев в зеркальце заднего вида, Лукреция освежила на губах темную помаду. Просто привычка. Она знала, что при первом знакомстве экономишь десять минут, если хорошо выглядишь. Она спрыгнула на землю и пошла через пустырь.
Чем больше она рассматривала здание, тем больше понимала, насколько остроумной была идея поселиться здесь. Водонапорные башни настолько сливаются с пейзажем, что никто не обращает на них внимания. Трудно представить, что кто-то может здесь жить.
Она оказалась среди сорняков, старых кастрюль и выброшенных холодильников. Прошла мимо нескольких ржавых остовов автомобилей, в которых жили стаи крыс.
У Исидора Катценберга не было телефона, и девушка была вынуждена идти к нему, не назначив времени встречи. Вблизи водонапорная башня выглядела заброшенной. Политические плакаты и реклама клубов знакомств в Интернете покрывали круглые стены толстым разноцветным ковром, который обрывался там, куда уже не мог дотянуться расклейщик, встав на плечи приятеля. Были здесь и граффити, свидетельствовавшие о стремлении подростковых банд обозначить свою территорию.
Обогнув здание, Лукреция нашла наконец ржавую дверь, также наполовину заклеенную толстым слоем афиш. Ни имени, ни молоточка, ни звонка – ничего, что говорило бы о том, что здесь кто-то живет.
Она постучала. Ответа не было. Лукреция отбросила сомнения. Достав спрятанный на груди швейцарский нож, она выдвинула лезвие. Пора выяснить, есть ли кто в этой консервной банке, или коллеги надули ее. Замок оказался прочным, и ей пришлось повозиться, прежде чем стальной язычок поддался.