— Они предали отца? — с потаённой злобой спросила Зиру.
— Думаю, прекраснейшая, они никогда не были ему верны. Оказывали какую-то поддержку, Второй Учитель познал многие тайны магии Смерти в Пирамиде Дешрета, но верны некроманты всегда были только Зенребу. И то с оговорками.
— Что это значит? — потребовала госпожа убийц.
Эгидиус Малодушный некоторое время собирался с мыслями, продолжая хромать к далёкому некрополю.
— Я владею некромантией, прекраснейшая, причём весьма недурственно, мог бы стать дланью Зенреба в местной магической школе, и я уверен, что с твоей помощью смогу отыскать дух Второго Учителя. Но мои таланты не годятся в подмётки могуществу Сорока Четырёх салиха. Они могли бы легко призвать тебя в Чёрные Пески, могли бы провести ритуал гораздо искуснее меня, но никто из них и костяшкой пальца не пошевелил. Потому что они не хотят. И потому что боятся.
— Я на их месте боялась бы отцова гнева за бездействие…
— Они боятся не Второго Учителя, прекраснейшая, но Зенреба. Боятся прикасаться к его посмертному покою больше, чем кто бы то ни было. Ибо сейчас он Вечно Спящий Фараон, символ, источник мощи, пребывающий в полном покое и статике. Нет ничего более ужасного для жреца, чем бог, который находится в мире смертных и постоянно отдаёт указания, карает, сам осуществляет свою власть. Нет уж, гораздо лучше для жрецов тот бог, который спит вечным сном.
Они приблизились к некрополю настолько, что четыре пирамиды, освещённые фосфорной зеленью, вознеслись над песками и закрыли остальной мир своими громадами. Они были гороподобны, не чета смешной маленькой пирамидке, стоявшей возле Аби Бахрата. Грань ближайшей — Пирамиды Дешрета — обращённая к чужакам, оставалась непроницаемо чёрной, но грани, обращённые к великой Пирамиде Зенреба, отражали её бледный свет полированным чёрным камнем; также зелень играла на громадных серебряных вершинах пирамид, между которыми в далёкой вышине то и дело появлялись и пропадали ломаные всполохи некротической энергии.
— Ещё один сборщик летит…
Колдун остановился, Зиру задрала голову, но не услышала ничего и ничего не увидела, пока огромные крылья не зависла на фоне Пирамиды Зенреба. Даже так нежить была видна едва-едва; она медленно опустилась, полностью скрывшись за пирамидами.
— Прекраснейшая, — Эгидиус обернулся к Зиру, — дальше мы с тобой отправимся вдвоём. Наши слуги остаются.
Из подкладки плаща колдуна стали выбираться пустоглазые. Вскоре десятки уродцев сопели во тьме, пыхтели и харкали, принюхивались к холодному воздуху.
— Это будет особенно нелегко для тебя, но мы должны проскользнуть мимо охраны, мимо некромантов намного более сильных чем я. Тьма поможет, но придётся очень постараться. И заплатить. Ты готова?
Она могла бы потребовать объяснить, к чему должна готовиться, но Зиру уже некоторое время ощущала стойкое желание отвечать на всё, что предлагал Эгидиус только «да».
— Да.
— Я буду рядом, приму на себя б о льшую часть платы и не позволю ничему плохому случиться. Но двигать нас к заветной цели придётся тебе, своей волей, сквозь боль. Рокурбус.
Над Эгидиусом поднялись две большие алые сферы, змей распахнул пасть и всё то немногое, что Зиру могла ещё воспринимать, померкло. А потом её сдавило со всех сторон, перекрутило и вместе с тем стало раздирать; тысячи острых твердокаменных зубов вонзились в живое мясо, проникли внутрь и сомкнулись на органах, костях, стали рвать их и крутить, обливая раскалённым ядом. Ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни закричать Зиру не могла, агония схватила саму её душу и подтолкнула к безумию…
— Держись, — призвал бесплотный шёпот, прорвавшийся сквозь многоголосый вой, заполнявший её сознание, — не сосредотачивайся на мучениях, иначе Тьма поглотит тебя без остатка. Отвлекись, у тебя сильная воля, ты перенесёшь всё. Вот, смотри…
Холодные пальцы Эгидиуса коснулись её лица и в кромешной удушающей тьме проступило пятно. Отрывая сознание от бесконечных мук, Зиру сосредоточилась на тусклой картине мира, увидела гороподобные пирамиды и мысленно потянулась к ним. Песок пополз навстречу… нет, это она ползла по песку к пирамидам, огибала ту, что носила имя Дешрета и стремилась к самой большой, — смертному ложу Зенреба. Путь был бесконечно долог, потому что Зиру превратилась в маленькую чёрную змейку немногим крупнее дождевого червя; она сливалась с песком, то и дело ныряя в него и выныривая. Бесконечно долго она добиралась до обширного плато из тёсаных каменных плит, которое держало на себе весь некрополь и уходило под пески.