Она не понимала, что за мысль он пытался донести, её несло в воспоминания о былом, о древних временах, тяжёлой непрекращающейся войне, перемалывавшей мир, о том, как он боролся с хаосом, неся покой и порядок…
Приступ жгучих страданий вырвал Зиру из холодного успокаивающего потока мыслей, она беззвучно завизжала в тесноте и темноте, стала дико извиваться безо всякого толка.
— Прости, мне пришлось, присутствие влияет на тебя сильнее, чем я мог предположить… Мы у цели, теперь надо действовать быстро.
Сквозь ужасную боль Зиру ощутила непреодолимую тошноту, спазм сдавил её изнутри и снаружи, а через мгновение госпожу убийц выбросило на холодный пол и кошмар остался позади. Лишь для того, чтобы начался другой: огромная кубическая зала полнилась шёпотом.
Это помещение подпирали гигантские колонны чёрного камня, покрытые всё теми же фресками и иероглифами, по которым пробегало волнами ядовитое фосфорное свечение. Когда это происходило холодный голос шептал слова, написанные на колоннах, и на стенах, и на потолке, и на полу. Записанные воспоминания и мысли Зенреба внедрялись в разум, постепенно занимая там всё больше места. Точно в середине гробницы, на линии оси великой пирамиды, стоял прямоугольный каменный саркофаг, белоснежный, выточенный из цельного необычайно большого кахолонга. Единственной надписью на нём была украшавшая крышку череда иероглифов, гласившая: «Вечно Спящий Фараон». Над саркофагом, всё на той же невидимой струне оси висело вертикально чёрное копьё о двух длинных прямых наконечниках с каждой стороны. Этот артефакт при жизни заменял Зенребу Алому посох, а после апофеоза превратился в атрибут бога смерти наравне со священным серебряным серпом.
— Зиру… Зиру… ЗИРУ!!!
Сквозь шёпот бога и её собственные ладони, сжимавшие голову, до сознания дорвался голос Эгидиуса. Колдун смотрел на неё снулым глазом, его губы шевелились, но она вновь не могла ничего разобрать, пока…
«ЗИРУ!!! КРОВЬ ДОЧЕРИ, ДАРОВАННАЯ ИЗ ЛЮБВИ!!! ТЫ ДАЁШЬ МНЕ ЕЁ?!!»
Это прогремело в голове так, что заметалось эхо.
— Да!
Маленькая копия Рокурбуса, украшавшая посох, ожила, когда колдун протянул набалдашник к Зиру, и царапнула той лицо своим крохотным рогом. Тёмная кровь не хотела вытекать, и змея нанесла ещё несколько ранок, пока не выступила густая капля. Она отделилась от своей хозяйки, оказавшись в пасти змеи, и колдун приступил к подготовке ритуала.
Настоящий Рокурбус заполз хозяину под одежду, опутал там его полумёртвое тело и заставил левую половину слушаться, ловко сгибать и разгибать члены. Из-под вуали на живую половину тела хлынула чернота, сгладившая все черты и зажёгшая в глазнице алый кратер. Чернота хлынула также из-под его тела, образовав квадрат, а когда отхлынула, на полу остались четыре уродливых деформированных черепа, повёрнутые в центр лицами, и с жировыми свечами, на лбах. Старые пожелтевшие кости были исписаны бессмысленными узорами, челюсти зияли прорехами, но оставшиеся зубы отличались длиной и остротой. Каждый череп принадлежал прежде могущественному колдуну, которого поглотила Тьма, а Эгидиус собрал раритетные останки и даже вытопил жир для создания свечей. От них остались уже почти огарки, но для этого ритуала волосяных фитилей ещё хватит.
Свечи зажглись тёмно-красными огоньками. Щупальце черноты из плаща, словно длинная рука, водило меж опорными точками, сжимая мешочек и рассыпая костную муку вперемешку с кальциевым порошком из панцирей, вымерших три эпохи назад гигантских моллюсков. Поверх серо-белых линий легли сорок фаланг: по одной от сорока гробовщиков, умерших за работой, а в середине поместился крест чёрного чугуна с вытравленными кислотой именами сущностей, которые не имели никаких имён, пока Зенреб не придумал их им. Четыре черепа на четырёх углах, четыре материала; простая, но действенная настройка на бога этих земель через его священное число.
Закончив готовить ритуал, колдун погрузил левую руку в темноту под вуалью и вытащил оттуда большую чёрную книгу с окладом, увитым змеями. Она распахнула свои чёрные страницы, на которых мерцали изломанные линии алого, пурпурного, ядовито-зелёного света, злобные и голодные строки текста, попытавшиеся вырваться наружу, но вернувшиеся назад по приказу хозяина. Глубоким басом, словно откуда-то из тьмы Подземья, никогда не знавшей солнечного света, Эгидиус начал читать заклинание.