В комнате стоял большой шкаф, кровать была широченная, с резным деревянным изголовьем. Поверх – тёплый плед. Я стояла и смотрела на кровать, пока Карим не коснулся моего плеча. Ремень сумки соскользнул. Хотела перехватить его, но не успела.
Карим открыл сумку
– Отдайте! Не трогайте мои вещи! – Попыталась забрать её.
Достав документы, он кинул сумку на постель. В руках у него был мой паспорт и распечатка для клиники. Распечатка сразу же разлетелась на клочья.
– Это тебе не понадобится, – сказал он, скомкав остатки.
Паспорт пролистал и вернул мне. Я резко забрала его. Вернее, хотела забрать, но Карим задержал мои пальцы.
– Твоё «вы» неуместно.
– А что уместно? После нашего, так это назовём, знакомства я понятия не имею, что уместно.
– Можешь называть меня Каримом и обращаться на «ты».
Я фыркнула и отвернулась, вытянув пальцы. Сунула паспорт в карман и ещё раз осмотрела комнату, а потом ушла в коридор. С трудом сдержалась, чтобы не прислониться к стене и, закрыв глаза, со стоном скатиться вниз.
– Где здесь туалет? – повернулась к Кариму.
Тошнота не проходила.
– Где туалет?!
Он кивнул на одну из дверей, и я бросилась к ней. Меня опять воротило. Дурацкие нервы! Понимала, что Карим стоит за спиной, но справиться с тошнотой не получалось.
– Выйдите, – просипела, кое-как переведя дыхание после нового спазма. – Выйди, я сказала. Я… – Закашлялась и попыталась вдохнуть, но вдох получился рваным, а меня опять вывернуло.
От прикосновения к плечу я вздрогнула. Карим собрал мои волосы в ладони и молчал, а потом помог встать.
– Ты была у врача?
Он развернул меня к себе лицом, разжал пальцы, и волосы рассыпались по моей спине, а ладонь так и осталась на шее. Вторая лежала на талии и жгла похлеще раскалённого металла.
– Как раз собиралась сегодня. – На сей раз сарказм всё-таки прорвался.
Только с этим мужчиной сарказм был неуместен. Несколько дней назад ему исполнилось сорок семь, а я внезапно поняла, что не ощущаю этого. Только его абсолютное превосходство надо мной и собственную неопытность. Все мои колкости лопались, ударяясь о его выдержку, и становились неуместными.
– Значит, сходишь. Подбери хорошую клинику, я оплачу расходы.
Я опять фыркнула. Это было лучшим, что пришло на ум. Отвела взгляд.
Карим отпустил меня, и стало неуютно. По телу пробежал озноб.
– Мне нужно ехать.
– А я что, должна здесь остаться?
– Да. Вечером привезу тебе всё, что нужно.
Он вышел в коридор, я за ним. И тут меня кольнуло догадкой. В порыве схватила Карима за рукав и потянула на себя. Он посмотрел на мою руку, потом мне в лицо с вопросом. Я быстро отпустила его, всё равно как обожглась.
– Вы хотите сказать, что оставите меня здесь, и я должна буду сидеть взаперти?! Так?!
– Ты.
– Что я?
– Не «что я», а я тебе сказал – обращайся ко мне на «ты».
Я чуть не зарычала. Меня трясло, но уже от гнева.
– Да мне плевать, «ты» или «вы»! Ты слышал, что я тебе говорю?! Ты вообще хоть что-то слышишь?! Хоть кого-то, кроме себя?! Я не буду сидеть здесь! У меня учёба, в конце концов! Да и… Что, если мне что-то понадобится? Я не буду твоей пленницей! Мне достаточно, что меня под тебя лечь заставили, как… как девку какую-то! Ты меня изнасиловал, а теперь…
Он вдруг рывком прижал меня к себе. Глаза сверкали чёрным гневом, и, только я перехватила взгляд, слова кончились. Последними я так и поперхнулась. Прижималась к нему бёдрами, животом, согнутыми в локтях руками и смотрела снизу вверх в помрачневшее лицо. Желание, чтобы он вопреки всему коснулся моих губ, поразило до глубины души. Но я хотела этого: чтобы он стёр грань и мой детский страх.
– В ту ночь ты была не против, – сказал Карим глухо, в его голосе звучали сиплые нотки, которых я раньше не слышала. – И твоё тело мне об этом сказало. Я никогда не беру женщин, если знаю, что они меня не хотят. Ты хотела, Яна.
Он откинул с моего лица прядь волос. Тыльной стороной пальцев провёл по щеке, и зародившийся внутри трепет стал сильнее. Пальцы оказались на скуле, возле губ, и я опустила веки. Одна за одной по телу прошли несколько согревающих волн.
– Я оставлю тебе ключи.
Карим отпустил меня.
Я открыла глаза. Губы саднило от жажды прикосновения, но Карим уже стоял в дверях. На тумбочке лежала связка. Не успела я ничего спросить, он закрыл дверь с обратной стороны и запер квартиру. Ни слова на прощание – только несколько крупных купюр рядом со связкой.