Бригада разом поднялась, грохоча по каменному полу стульями. Надевая на ходу халаты, все пошли из красного уголка; все они теперь были светло-синими: спецовки скрыли цветные платья девушек и рубашки парней.
К Жене легкой походкой подошла Марина.
— Ой, Женька, смотри у меня не напиши, что я тут говорила, — сказала она, накрывая голову косынкой. — Говорить такие слова я еще пока между своими только могу. — Она протянула Жене руки. — Завяжи-ка рукава. — Марина вдруг заметила, что Отнякин внимательно смотрит на нее и хочет что-то сказать, но послышался грозный голос «нянечки»:
— Стулья-то разворошили! Кто за вас порядок наведет?
И Отнякин смутился, увидев, какое безобразие натворил и он своими ногами. Валя Быкова догнала в проходе Леньку Ползунова, что-то сказала ему, и они принялись ровнять ряды стульев. Тихон Тихонович стал им помогать.
Соколов и дядя Вася прошли мимо. Соколов кивнул Отнякину, как бы здороваясь, но не остановился.
XI
Зной под вечер даже усилился. Солнце перебралось через крышу корпуса цеха, и всю тополевую аллею заливал теперь солнечный свет; ветер стал настолько горячим и сухим, что перехватывало дыхание.
— Эх, опять Артемово геройство прахом пойдет, — сказала страдальчески Вика, едва выйдя из цеха. — И сам писем не шлет, и в газете только одна заметочка про совхоз была: отсеялись и черный пар пашут, а о нем ни слова. — Вика торопливо перешла аллею и асфальтовую, размякшую на солнце дорогу, за которой ее манили шумящие деревья заводского парка, разбитого лет десять назад и уже довольно тенистого.
— Пойдем отдышимся, — предложила она, облюбовав скамью, окруженную такой густой сиренью, что ветер прорывался сквозь нее уже усмиренным и охлажденным. — Ну что? — спросила она, усевшись на скамью. — Сами видали: бригада же доверия себе требует. Как один человек! Вот теперь и скажите: холостой выстрел моя статья?
— Именно холостой! — быстро и страстно, но без запальчивости ответил Тихон Отнякин. — Идея верная, но вы требовали немедленного, чуть ли не приказом, введения самоконтроля… Понимаете ли вы, как практически трудно будет добиться доверия и права пользования им?
— Однако они начали добиваться. — Вика упрямилась, но как-то вяло, будто она вдруг стала даже равнодушна.
— И добьются! — ответил Тихон Тихонович, обращаясь к Жене, стоявшей близ скамейки и в задумчивости сверлившей каблучком туфли ямку в посыпанной песком дорожке. — На собрании этой бригады мы были свидетелями того, как настоящий руководитель одерживает большую моральную победу. Об этой бригаде, мне кажется, можно очень интересно написать.
— От собрания у меня осталось светлое впечатление. Но я ничего не записала. И протокол не вели, — ответила Женя.
— Опять записная книжка! А светлое впечатление? — Отнякин поправил взъерошенные ветром волосы. — Это же самое главное! Запасайтесь бумагой и садитесь сегодня же на всю ночь. Завтра можете на работу не приходить. Но чтобы за ночь вы исчеркали не меньше тридцати листов! Передайте это ваше светлое ощущение.
— Но Соколов протестует, чтобы его бригаду поднимали на щит славы. И Марина тоже изобьет меня. А если писать, то о ней в первую очередь…
— А!.. — Отнякин с досадой махнул своей длинной рукой. — Надо обязательно писать о людях. Иначе на кой черт нас держат на наших должностях. Но надо о людях писать красиво, надо писать о их заветном и дорогом. Это никогда не обижало человека. Обижает грубое, безвкусное и аллилуйщина.
Вика с изумлением оглядывала Отнякина. Он начинал ей нравиться.
— Смотрите-ка: начальство наше тоже как разморилось, — вдруг сказала она, показывая глазами на дорогу.
Облитые солнцем, в парусиновых костюмах и соломенных шляпах, дорогой шли директор и главный инженер завода.
— Еще главный-то ничего: суховат, ему полегче по заводу ходить, — Вика отживела на ветерке, и ей захотелось пошутить. — А Василию-то Петровичу, директору, вроде как и мне, тяжеленько.
— Почему-то он мне всегда кажется усталым, — сказала Женя, следя глазами за директором. — И с утра, как поздним вечером, и после того как в отпуск съездит, все голову книзу, будто груз на плечах. Неужели так тяжело быть директором?
— Директором быть нелегко… — задумчиво вымолвил Отнякин и быстро обернулся к Вике. — И о Марине нужно обязательно написать. Не рассусоливая, а знаете ли… Будто совсем и не о ней, а о том изящном труде, когда на счету каждая секунда. Виктория Сергеевна, вы хронометрировали работу Марины… Вам бы и написать. Кстати, речь заведете, теперь уже на жизненной основе, и о методе доверия, то есть о сокращении штата контролеров…