Все дни рыбалки выдались жаркими, робинзоны то и дело кидались в воду. Альфред Степанович плавал только саженками, шлепая руками по воде, и бултыхал ногами. Он умел на глубоком месте выпрыгивать из воды по пояс и часами мог лежать на воде без единого движения. Зато Леонид Петрович отлично «ходил» кролем, брассом и на боку. Анатолий плавал плохо и боялся глубины. Его пожурили и начали учить. На третий день он, под охраной старших, преодолел протоку почти стометровой ширины.
В первые дни рыбалки Анатолий еще ждал обещанного Альфредом Степановичем разговора. Но его бывший классный руководитель, как он сам говорил, жил тарзаньей жизнью. Он и с Бутурлиным был немногословен. Как думалось Тольяну, оба его компаньона за год труда заждались такого вот отдохновения на берегу дикой до первобытности протоки. Инженер и учитель не вспоминали первые дни ни о работе, ни о близких им людях, они начисто будто забыли про все, что осталось в городе. И тем более им было не до Анатолиевых дел.
И несмотря на это, Анатолий проникался благодарным чувством к инженеру и учителю, таким разным во всем, но одинаковым для Анатолия их добротой и душевностью. Вообще в маленьком лагере царила атмосфера заботливости друг о друге: сделать что-то для всех было удовольствием для каждого, и потому в лагере не было места лени, жизнь протекала весело и деятельно. Анатолий лишь дивился той бездумности, с которой он отдался нехитрому, но полному удовольствий лагерному бытию.
Вечером четвертого дня ужинали, как обычно. Леонид Петрович был особенно молчалив, он не видел заката и в мыслях был далеко от костра, он даже ни разу не похвалил уху, которой машинально съел полную миску. Альфред Степанович заметил это и сказал:
— Наш Леонид Петрович, наверное, обдумывает, как ему после отпуска наилучшим образом выполнить решения партийного заводского актива.
— Да нет, знаете ли… — смутился инженер. — Странно все-таки. Забрались мы в первобытную дичь и глушь. А представьте: там, — он показал рукой вверх по Волге, — ни на минуту не останавливается строительство крупнейшей в мире гидроэлектростанции. Там работает современная строительная техника и все залито светом электричества… А сколько заводов работает в стране сейчас, когда мы, три добровольных дикаря, лопаем эту уху, добытую ценой нашего дневного примитивного труда. Подумайте, насколько богаче станет наша страна за эту ночь!
— Ну, знаете ли, так и в собственной квартире не уснешь. — Альфред Степанович стукнул пустой миской по столу. — Совесть замучает: мои товарищи, мол, работают, а я дрыхну. Это ханжество.
Инженер снисходительно улыбнулся, а Тольян, почувствовав, что инженер отходит душой от рыбалки, спросил:
— Леонид Петрович, а какую будут строить на заводе автоматическую линию, какая она будет в живом виде?
— В живом виде?.. Я, Толя, не конструктор этой линии. Но… — И Бутурлин рассказал Анатолию, как в недалеком будущем точные подшипники будут вырабатываться без прикосновения человеческих рук.
— Но создана она будет человеческими руками, — вздохнув, сказал Анатолий.
— Да! И потом руки человека будут управлять ею, отлаживать. А ты что так заинтересовался автоматикой?
— На завод хочу поступить. А мне велели до сентября ждать. Слыхал я, что скоро для этой линии корпус начнут строить. Не в сентябре ли?
— Да, примерно так. Ты что же, хочешь сначала на стройку?
— А хотя бы, если малолетков никуда не берут.
— Путь верный. И ты дойдешь по нему до автоматической линии. А я? Я, когда выбирал себе профессию на всю жизнь, и не знал, что так скоро наступит век автоматики и электроники. Страсть люблю копаться с радиоприемниками. Жду с нетерпением, когда телецентр достроят, буду возиться с телевизором… Но это все любительство.
— А комары как жгут, — вдруг жалобно вскрикнул учитель. — Эх вы, поэты, и про костер забыли. — Альфред Степанович убежал в палатку. — Спать давайте, — крикнул он оттуда, задергивая вход. — А вам, Леонид Петрович, вижу, прискучила рыбалка. Насытился природой?
Но вечером следующего дня оказался равнодушным к богатству красок заката и Альфред Степанович. Он словно ждал этого часа. Быстро поужинав и сполоснув после себя посуду, он напал на Бутурлина.
— Вчера, Леонид Петрович, вы так хорошо говорили об автоматике, что я просто заслушался. Но черт возьми! Вы же ведь говорили и о новом рабочем, который должен прийти. А что вы делаете, чтобы воспитывать этого рабочего?
— Как что? Наши рабочие учатся заочно, в вечерних школах, в техникумах, — ответил Бутурлин.