— Нет, я просто хотел сказать, что дедушка с бабушкой…
— Ничего ты не хотел сказать, упрямый мальчишка. Идем.
Идя между своих детей и обнимая их за плечи, Дмитрий Александрович начал сочинять телеграмму.
— Значит, так и сообщим, что все мы вместе встречаем праздник: и Саша, и Лида, и дедушка, и бабушка, и Анастасия Семеновна, — что все шлем привет и поздравляем.
— И целуем, — вставила Лида. — И хотим, чтобы она скорей приехала.
— Согласен. А ты как, Саша?
Саша промолчал.
— Молчишь — значит, тоже согласен.
На подачу телеграммы ушло полчаса: пришлось дойти до гостиницы, только там был работающий пункт по приему телеграмм. И когда Дмитрий Александрович с детьми пришел на бульвар, каналом уже проходили «ряженые» катера — обычные рейдовые катера, с помощью фанерных надстроек преображенные в потешные купеческие и пиратские корабли. Их не было видно за толпой на берегу. Доносилась лишь неистовая пальба из древних бомбард и пищалей, над каналом клубился черный дым, и оттуда тянуло пороховой гарью. Диктор старательно пояснял, что купцы пустились наутек, а пираты устремились на абордаж. Тысячи зрителей на берегах канала кричали и смеялись, любуясь водяной потехой.
— Эх, торпедные катера уже прошли, — огорченно сказал Саша, убыстряя шаг.
Торпедные катера с огромными флагами Советского Союза и союзных республик открыли праздник, пройдя на полном ходу каналом мимо зрителей. Можно было только жалеть, что такое эффектное зрелище пропущено.
— Ну, Санек, что мы с тобой не балтийцы, торпедных катеров не видывали? — сказал Дмитрий Александрович. Они как раз обходили трибуну. — А где же сидят дедушка с бабушкой? Хорошо ли?
— Подальше отойдем и увидим их.
От летнего кафе была видна верхняя часть трибуны. В одном из последних рядов Дмитрий своими зоркими глазами различил сидевшего у ближнего края, сразу за перильцами, Александра Николаевича. Старика, в его черном грубошерстном пиджаке, донимало солнце, и он отгораживался от него газетой. Варвара Константиновна сидела за ним. Судя по тому, как отец то и дело наклонялся к матери для того, чтобы что-то сказать, старикам было интересно.
— А теперь, — сказал детям Дмитрий, — можете быть свободны. Идите и проныривайте, откуда лучше смотреть. И ты, Лида, не больно надоедай брату. Он ведь старше, и у него свои дела. Как, Саня?
— Пускай уж, — отвечал Саша.
— Вот вам на мороженое и вообще… — Дмитрий подал Саше пятерку. — Бери, как старший. Ну, марш! Я буду вас ждать здесь.
Дети нырнули в толпу, а Дмитрий Александрович зашел за балюстраду пустовавшего кафе и сел к угловому столику, откуда он мог видеть на трибуне своих стариков.
Публика прихлынула к берегу канала. Люди ото всего были в восторге. Над головами в вытянутых руках то и дело мелькали аппараты фотолюбителей, и множество детишек восседало на отцовских плечах. Диктор давал пояснения, пересыпая свою речь немудрящими шутками.
Все, что происходило на канале, Дмитрий Александрович видел на генеральной репетиции. Когда по каналу пошли челны Степана Разина, то по сплошному хохоту зрителей Дмитрий догадался, прежде чем об этом сказал диктор, что в воду сброшена персидская княжна и что эта княжна, едва погрузившись в воду, мгновенно скинула свои восточные наряды и, обернувшись спортсменом-матросом, стремительным кролем поплыла прямо к трибуне.
Мысленно следя за карнавалом на воде, Дмитрий наблюдал за веселившимся народом и, когда перед его глазами никто не мельтешил, посматривал влево на отца и мать.
«Письмо они к Зинаиде написали, — думал он. — А отправили ли? Может, мне еще покажут? Нет, обязательно отправили. — Дмитрий взглянул на часы. — Во Владивостоке уже дневные празднества закончились. Зина прожила этот день, не раз вспомнив Славянский Порт. Ей, наверное, сейчас особенно тяжело. Моя телеграмма придет к ночи. О чем же, как будет Зина всю ночь думать? Жестокая для нее будет ночь. Дети тоже подписали телеграмму. Они зовут мать… Но как мы встретимся? Так же, как после войны? Нет. Тогда между нами было страшное. Теперь же все будет чисто, правдиво. Мы снова будем мужем и женой. А возможно ли это?»
Новый взрыв шума и хохота прервал размышления Дмитрия Александровича.
На канале, как сообщил диктор, показалась «Севрюга» — буксир, ряженный под всенародно известный пароход из фильма «Волга-Волга». На этом ряженом буксире Кисель, исполнявший роль Бывалова, вез самодеятельность крейсера.