— Ах, Вика… для меня еще так все непонятно, — проговорила Женя и вдруг возмутилась. — А у тебя все идет как надо? Сама-то ты как с Артемом живешь?
— Все будет просто. Артем все толкует мне… Сама знаешь, что он толкует. Ну и устрою я ему. Рожать к нему поеду. Теперь отпуск большой дают на это дело.
— Ты? Рожать? — удивилась Женя, вдруг поняв, почему так тяжело виснет на ее руке Вика.
— Да. А тебе чего дивно-то? Будешь и ты рожать. Только имей в виду: чем раньше, тем лучше. — Тон Вики стал добродушно-поучительным, она говорила уже как старшая, более умудренная житейским опытом. — Одиноко живешь… И к родителям вернуться — тебе уже нету пути, все равно, как и мне. Сколько на тебя заглядываются… А ты? Только одного и заметила, женатого, семейного, в большом чине… — Вика понизила голос до шепота. — А ведь это и назвать-то я не знаю как. Блажь!
Женя в порыве доверчивости прижалась к Вике и спросила тоже шепотом:
— Может, это потому, что я на заводе так и осталась чужой?.. Слушай, сегодня, только сейчас, я вдруг увидела: я ничего не сделала на заводе. Так и в жизни я как-то без места — не нашла, как не нашла своего места на заводе.
— Вон ты чего — на заводе места не нашла… — безразлично брюзгливо протянула Вика, отпуская руку Жени. — А глянь, сколько народу у наших в саду!
На шести сотках своего участка Александр Николаевич пять лет назад посадил двенадцать яблонь, вишенки и сливы, завел крыжовник и небольшой малинник. Сначала он считал, что делает все это забавы ради, но со временем и сам он, и вся семья пристрастилась к любительскому садоводству, для каждого садочек стал удовольствием. Так и сейчас вся семья пришла сюда.
Анатолий в одной майке-безрукавке вскапывал землю; Марина выгребала прелые листья и мусор из-под кустов крыжовника, посаженных вдоль межи, она была в рабочем халате, пришла сюда прямо с завода; Варвара Константиновна, повязанная пуховым платком, сидела на лавочке рядом с хозяином соседнего участка Сергеем Соколовым; Алешка и Танечка развели маленький костер, и дымок путался сизой ниточкой в яблоневых ветвях.
Сам Александр Николаевич с жестяным ведром в руках осматривал голые деревца, отыскивая на них неопавшие листья, которые могли быть гнездами яйцекладок садовых вредителей; он первый заметил Женю и Вику.
— Пожаловали! — вскрикнул он, выходя им навстречу. — Потрудиться явились? Чуете, что этой осенью досыта яблоками угощу. — Он остановился против Жени. — Давно тебя не видел, дочка, — и добрая душа глянула из стариковских глаз на Женю. — Э! Да ты за зиму серая какая-то стала. Без воздуха живешь, красоту не бережешь.
— Ругайте, ругайте меня. — Женя втянула в себя запах дымка. — Как хорошо-то у вас. И вы все тут… Я же соскучилась по вас.
— Если бы не я, она весь вечер просидела бы в своей редакции, — топорща губы, сказала Вика. Она взяла из рук старика ведро и пошла к костру.
Женя обняла и поцеловала в щеку Варвару Константиновну; весело поздоровалась с Соколовым, словно обрадовалась и ему. Ей в самом деле сделалось очень хорошо, она оглядела участок, отыскивая глазами лопату или грабли.
Александр Николаевич, опускаясь на скамейку, потянул ее за руку:
— Посиди, подыши, газетчица.
Вика выбросила в костер сухие листья, уселась перед скамейкой на ведро, перевернув его вверх дном, и уставилась своими круглыми зелеными глазами на Сергея Соколова. И тот, как бы не выдержав этого откровенно допрашивающего взгляда, поднялся.
— Поработать и мне еще надо, — сказал он, потирая руки, словно стряхивая с них что-то, и пошел на свой участок. Он остановился было около Марины, что-то сказал ей, но Марина быстро отвернулась и еще усерднее погребла мусор к костру.
— А присватывается он к нашей Маринке, — удивленно проговорила Вика, провожая взглядом Соколова. — Ведь сватает?
— Сватает… — согласилась Варвара Константиновна с несвойственной ей растерянной улыбкой. — Сватает к себе в цех станочницей.
— Ход поначалу правильный, — рассудительно одобрила Вика.
Александр Николаевич, наклонясь вперед, искоса быстро взглянул на жену, хмыкнул и удержался от какого-то слова.
Мастер из цеха подшипников мелких серий Соколов два года назад потерял жену, которая трагически погибла на заводе. Спасая от огня работницу, по неопытности вздумавшую мыть бензином находившийся под током станок, она сама получила жестокие ожоги и умерла в больнице. На руках у Соколова остался сын — ровесник Алешки — и трехлетняя дочурка. Работник он был хороший. В начале весны переехал в дом, где жили Поройковы. И сад купил в рассрочку у прежнего жильца.