— Демьянкова жена.
— А!.. Не трогай ты ее. Себе дороже.
— Я ее под псевдонимом обрисую. Всерьез я, Варя, насчет детей. Надо разговор затевать. Фактов для заводской общественности разве мало найти можно.
— Найти-то можно, — неопределенно согласилась Варвара Константиновна.
Алешка принес все, что попросил дед, и хотел было возвращаться к своему прерванному ужину, но дед остановил его.
— А скажи-ка мне, Алексей Михайлович, как у вас пионерские дела? Идут?
— Идут. В пионеры принимаем. Двоечников обсуждаем… А так… Так ничего особенного. В книжках про других пионеров интересней пишут.
— А скажи-ка мне еще, в каких ты отношениях с Володькой Соколовым?
— В нормальных.
— Ты, брат, поближе к нему будь. Когда за уроками вместе посидите. И другие там ваши дела чтобы по-пионерски. Матери-то у него нет…
— А что, я не знаю. — Алешка нахмурился, потупился и, круто повернувшись, выбежал из комнаты.
— Не отдаст он нашу Маринку Соколову, — сказал жене Александр Николаевич.
VI
Жить со вкусом — всегда было мечтой Зинаиды Федоровны. Но лишь первое время ее замужества, когда она и Дмитрий жили во Владивостоке, было похоже на эту мечту. А потом пошли переезды с одного места службы мужа на другое и постоянное квартирное неустройство. Годы и годы шли далеко не так, как ей хотелось. И самым страшным провалом в ее жизни была война.
И вот теперь у Зинаиды Федоровны было все: комфорт и полный достаток в доме, муж — видный на флоте офицер, дочурка прелестная и умница, и сама она была еще далека от поры увядания и потери вкуса к жизни.
Примирившись с мужем, уверившись в своей власти над ним, Зинаида Федоровна не ощущала и малейшего житейского неустройства. Дмитрий Александрович стал посылать деньги своим старикам-родителям. Ну и что же? Он теперь по новой должности и больше получал, а дом — уже и так полная чаша, крупных покупок делать не надо, и бюджет семьи не терпел большого ущерба. Не мучило Зинаиду Федоровну и честолюбие. Кое-кто из однокашников мужа недавно выслужился в адмиралы, но и Дмитрий Александрович был на верном пути к адмиральскому званию.
Зинаида Федоровна не жила праздно. Хлопот и забот у нее было достаточно: поддержание чистоты в квартире, забота о муже, о дочери, начиная от стряпни и кончая стиркой белья. Однако сотни повторявшихся изо дня в день дел и забот не тяготили ее: она умела все делать сама и любоваться сделанным. Хотя бы стирка. Кто чужой еще так вымоет, высвежит белье? Только во Владивостоке, и то в старое доброе время, в китайских прачечных так умели стирать и крахмалить. Домоводство было ненасытной страстью Зинаиды Федоровны.
На крейсере у Дмитрия Александровича была рабочая каюта для его командирских занятий, была у него еще и спальня, обедал он в салоне один или по его желанию с приглашенным офицером, обслуживали его денно и нощно расторопные матросы-вестовые, обученные даже тому, как сервировать стол. Да только знала Зинаида Федоровна, что такое морская служба. Дмитрию Александровичу нужен был хоть раз в неделю, хоть раз в месяц полный отдых от постоянного душевного напряжения, от собственной командирской власти. Даже от корабельного железного комфорта — ведь у него в каюте вся мебель была из окрашенного под дерево железа — тоже ему был нужен отдых. Она знала, что, если муж отдавался целиком во власть семейного уюта и покоя, он отдавался и во власть жены. И это сознание власти всегда было ей наградой за беззаветное служение мужу и семье.
Зинаида Федоровна сознавала, как тесны границы ее личного духовного мирка. В свое время она пыталась сблизиться с женами знакомых Дмитрию офицеров, да одни из них были излишне многодетными и потому неинтересными, другие — опрощенного образа жизни и оттого скучными. Третьи, с которыми не прочь бы была сблизиться она, вели такой широкий образ жизни, что ей бы самой нипочем его не выдержать, и как выход во внешний мир для нее были редкие посещения с мужем концертов и вечеров отдыха в Доме офицеров или участие в работе классного родительского комитета. Последнее она не любила, и если ходила в школу на дежурства, так лишь для того, чтобы находиться в близких отношениях с учительницей Лидочки.
Образование дочери, то домашнее образование, которое в доброе старое время давали детям в порядочных семьях, стало тоже страстью Зинаиды Федоровны. Музыка и французский язык положили начало выполнению задуманного многолетнего плана. Пианистка и француженка, волею судеб оказавшиеся жительницами флотского городка, занимались с Лидочкой через день. Занятия дочери старательной и делавшей успехи, радовали мать и доставляли ей ощущение полноты и полезности ее жизнедеятельности. Но в один черный день пошло прахом, рухнуло безнадежно все.