Закончили уже в сумерках. Оглядываясь на сделанное, никто не роптал, что запозднились, не каждый день столько наворочаешь, считай, две-три нормы с лихвой. Артель у асфальтировщиков старая, давно сложилась, когда еще ручными катками укатывали и в котлах асфальт варили. Не всякий задерживался: плюс сто семьдесят температура массы, да и в степи летом все тридцать пять; в иной день пудовой лопатой машин по восемь на брата приходилось раскидать.
Ариф-абы от артели не откалывался, и потому, когда, пошабашив, расстелили на травке чью-то чистую рубаху и разложили хлеб, чеснок, зимнее, чуть пожелтевшее сало и огурцы, отказываться не стал, выпил со всеми по маленькой винца за удачный день.
В субботу Камалову пришлось работать до обеда. Вернувшись в полдень, поставил во дворе грейдер и пообедал вдвоем с женой. За столом они еще раз перечитали квитанцию, в ней были указаны фамилия бригадира и сроки начала и окончания кладки. Бригаду эту и бригадира Камаловы знали, они сейчас работали на соседней улице, обкладывали после ремонта старый саманный дом.
Гарифа все не было, и Ариф-абы начал готовить баню сам.
«Наверное, в дальний рейс занарядили, поэтому и вчера не приходил», — думал он, таская из поленницы дрова.
Подошло время купаться, а молодых все не было. Уже помылись Гюльнафис-апа и Аниса, а Ариф-абы не шел один, досадливо говорил: «Какая банька без Гарифа, мы там друг друга без слов понимаем, то ли пару поддать, то ли жару, а уж веничком на лавочке…»
Начало смеркаться, и Гюльнафис-апа стала уговаривать его:
— Шел бы ты, отец, один, сам знаешь, шоферская жизнь какая. Попарься, а я тем временем не спеша на стол накрою, тесто как раз подошло. Управлюсь с пирогами, забегу к ним. А то и сами вот-вот пожалуют.
— И то верно, если скоро придут, застанет меня Гариф в баньке, а если уж запоздают, после ужина вдвоем с Нафисой сходят, мунча наша долго тепло держит, — согласился Ариф-абы.
Купался он не спеша, основательно, все надеясь, что вот-вот распахнется размокшая, набухшая дверь, в густом пару возникнет Гариф и с порога весело крикнет:
— С легким паром, отец!
Но зятя не было. Попарившись всласть, Ариф-абы надел чистое белье и рубаху и, накинув на плечи пиджак, медленно двинулся к дому. В доме ярко горел свет, из раскрытого окна слышалась музыка, и он подумал, что его уже ожидают за столом, прибавил шагу.
В чисто прибранной комнате работал на всю мощь телевизор, транслировался какой-то концерт. За столом, уставленным закусками и пирогами, сидели молодые и заплаканная Гюльнафис-апа.
При виде Арифа-абы она снова уткнулась в передник.
— Что случилось, мать? — Камалов недоумевающе смотрел на жену.
— Уезжают наши детки, — всхлипнула Гюльнафис-апа.
— Куда это вы на ночь глядя ехать собрались? — обратился Ариф-абы к насупившемуся зятю.
— Не на ночь глядя, а вот решили с Нафисой махнуть на Дальний Восток.
— Вот-вот, на Дальний Восток собрались. — вмешалась в разговор Гюльнафис-апа.
— Да объясните вы толком, что случилось, почему вдруг уезжаете? И почему на Дальний Восток? — Ариф-абы растерянно присел рядом с женой.
— Матери вот целый час объясняли наши планы, а она в слезы, — ответила Нафиса.
— Может, вы нас поймете, отец, — перебил Гариф жену. — Хотим на год-два заехать подальше и подзаработать как следует, чтоб на все сразу хватило: и на машину, и на гараж, и на мебель. Дом ведь у меня почти готов. А там зарплата что надо, да и надбавки всякие, коэффициенты. В общем, надо нам на ноги встать, да не хочется, чтоб это десятки лет тянулось. Пока-то всем обзаведешься, и жизнь пройдет, — заметно раздражаясь, объяснял зять, как казалось ему, прописные истины.
— А как же автобаза? — спросил Ариф-абы после долгого затянувшегося раздумья. — У вас же людей не хватает.
— При чем здесь автобаза?! — Гариф зло махнул рукой. — Сдал машину, и все дела. А что трудовую книжку не дают, так я плевать на нее хотел, до пенсии далеко. Заработаю еще стаж. Меня и без трудняка возьмут… Рабочих рук-то там еще больше не хватает, а шоферы тем более нарасхват.
Ариф-абы встал и нервно прошелся по комнате.
— Да, не думал я, сынок, что ты из тех, кто за длинным рублем тянется. А тебя-то, Нафиса, что манит в дальних краях? — Ариф-абы остановил взгляд на дочери.
— Меня? — Нафиса по привычке повернулась к матери, надеясь, как всегда, встретить ее одобряющий взгляд, но тут же отвела глаза. — Хочу посмотреть, как живут люди, отец. Я ведь, кроме Хлебодаровки да Оренбурга, больше нигде и не была, — пробормотала она, глядя себе под ноги.