— Лана-а-а! — взвился отец. — Это я «отбил»? Убери ее… Я за себя не ручаюсь, я этого выслушивать не хочу! Твоя подруга! Наперсница, так сказать! Дуэнья! Ей известно все твое прошлое!.. М-меркнут знаки Зодиака. Зодиака, раз, два, три; раз, два, три. Убери ее, Лана! Меркнут знаки Зодиака-аа… Убери ее, убери! Интересная дамочка! Я, я, видишь ли… Обманом завладел одной «интересной дамочкой»!..
Отец стал похож на ребенка, побледнел, крепко-накрепко сжал кулаки и вроде бы почесал себе кулаками голову.
Саша отступил к стенке. Ему хотелось провялиться.
…«Мы никогда не лгали друг другу!»
В состоянии раздражения и горя отец забылся. Может быть, если б к ним не явился Саша, как эхо, как отзвук прошлого… кто знает, может быть, Сана не обманула бы мать и отца.
«В доме у нас никогда не лгали».
Как он это сказал, с какой искреннею запальчивостью. забыв обо всем, — забыв о своей вине перед живой и дочерью.
…Сана — отцова дочь. Недаром гласит пословица; «Яблочко от яблони недалеко падает».
А Лана Пименовна… она… В ту минуту, в минуту великой боли, она не напомнила, пожалела… пощадила отца и Сашу.
С Александрой Алексеевной отец отказывался разговаривать. По утрам он молча наливал себе чай и уходил в кабинет; придя с работы, не ужинал.
На третий день Лана Пименовна стала намекать, что нужно было бы все же устроить свадьбу.
Отец отвечал, что интеллигентные люди свадеб не справляют.
Саша догадывался, что Лана Пименовна тайно видится с дочерью.
Наконец весьма осторожно она объявила, что через четыре дня «молодые» отправляются в так называемое свадебное путешествие. У Арсения Васильевича отпуск. На пароходе они доедут до Горького, а там самолетом в Прибалтику. Мать просила отца вместе с нею проводить Сану.
Отел, к удивлению Саши и Ланы Пименовны, спокойно ответил, что, разумеется, пойдет провожать дочь. (Вспомнил, должно быть, о вине своей собственной… о давнем своем обмане.)
В одиннадцать часов от маленькой пристани, что на окраине, отходил пароходик: пассажирский и грузовой. Он шел до Горького.
В десять часов на пристань явились: отец, Лана Пименовна, Саша и Александра Алексеевна (она была когда-то Саниной няней, вырастила ее, горячо любила, у Ланы Пименовой и Александра Александровича не хватило решимости оставить старуху лома).
Без четверти одиннадцать прибыли молодые. Вылезли на машины и медленно, неторопливо, словно бы не решаясь приблизиться, подошли к своим.
У Саны было дерзкое выражение глаз, а губы дрожали. (Бедняга — она бодрилась!) Была она, с точки зрения Саши, неописуемо хороша в белом плотном костюме, с белым бантом, подколотым к волосам. (Коса аккуратно убрана вокруг головы. Ясно, теперь их Сана замужняя!)
Подошла. Остановилась. Застыла. Лукаво глянуло исподлобья и вдруг — к отцу. Бросилась, принялась его целовать.
— Верь все будет хорошо, папа! Верь, верь… Я счастлива. Я ужасно счастлива!
Отстранилась, посмотрела отцу в глаза. И вдруг рассмеялась. А губы дрожали.
Потом она перешла к матери, прижалась щекою к ее щеке, тихо что-то забормотала.
И — к Саше:
— Ну? Когда твою свадьбу будут справлять, я постараюсь выглядеть веселее.
Последней она обняла свою нянюшку. Обе они не выдержала, заплакали.
— Мы на улице. Всё это крайне неловко, — спокойно сказал отец.
И вдруг старуха громко завыла.
— Тише! — взмолился отец. — Все оглядываются на нас.
Арсений Васильевич в светло-сером франтоватом костюме на ярком дневном свету рядом со своей молодой, цветущей женой выглядел, разумеется, не очень-то молодо. Даже Александра Алексеевна, видно, заметила это. Глянула на него, пригорюнилась.
— А я-то думала, Ксаночка станет выходить замуж — нам есть конфет не наесться.
И снова заголосила.
— Александра Алексеевна, успокойтесь, голубчик, все впереди. — терпеливо и нежно успокаивал ее Арсений Васильевич.
Старуха всхлипывала. Пассажиры оглядывались.
Саша заметил вдруг, какие у Александры Алексеевны ввалившиеся старые щеки, какие темные, старые руки… Руки извились. Размотался на голове нарядный кружевной шарф… Потерянно, будто ослепнув, она оглядывалась вокруг. Арсений Васильевич растроганно, мило и очень серьезно поцеловал руку Лане Пименовне, подчеркнуто уважительно — Александре Алексеевне. После этого, опустив глаза, обменялся рукопожатиями с отцом и Сашей.