«Неужели моего сына продали какому-то богатому извращенцу…»
Ему хотелось уже перелезть через ограду, пусть и разорвав себе одежду и тело в клочья, найти сына, взять того в охапку и бежать с ним прочь, подальше от всех возможных ужасов, с которыми тот столкнулся в стенах этого нарочито милого дома.
Однако всё не было так просто. Пару раз он видел сына, играющим во дворе. Тот бегал и резвился с какой-то маленькой собакой, весело смеясь и безудержно радуясь. За всем этим неусыпно наблюдала женщина средних лет, улыбаясь во весь рот. Кеннет сделал вывод, что это была няня.
Он приходил сюда каждый день, с самого утра стоял у дерева на другой стороне дороге, наблюдал. Он подмечал, кто и во сколько покидает территорию этого дома, кто остаётся внутри.
В очередной день наблюдения, из ворот вышел мужчина и направился прямиком к Кеннету. Ретироваться не имело смысла, потому он остался ожидать, к чему это приведёт. Двигался мужчина уверенной походкой, а внешне являл собой икону германского народа – высокий, статный, с лёгкой сединой и типичными арийскими чертами. Или к чьим там истокам отправлял немцев Гитлер.
– Добрый день, незнакомец. Я заметил, что вы несколько дней следите за моим домом. Могу я узнать причину?
– Я не грабитель, вам не о чем волноваться, мистер.
– Американец, как я и думал. Вы отец Патрика?
Кеннет замер. Он не ожидал, что так просто будет раскрыт. Но потом всё стало понятно.
– Эшли предупредила вас, не так ли?!
– Не знаю, о ком вы. Вероятно, речь идёт о Мириам. И да, она позвонила мне. Сказала, что мне следует следить за сыном. Остальное я уже сам додумал.
– И что теперь? Заявите в полицию?
– Нет, что вы. Мне интересно узнать, с чего вы вдруг захотели повидать сына? Согласно моим сведениям о вас, именно вы отказались от него, не выдержав тягот одинокого отцовства. И я вас не виню, нисколько…
Кеннета разозлили слова этого крайне вежливого старикашки.
– Вы ни черта не знаете обо мне, мистер. Всё, что вам наплели – ложь. Я никогда не отказывался от сына. И не откажусь!
– Вот как?! – мужчина поднял бровь. – Я склонен верить своему источнику, нежели вам. Да и не имеет значения, что именно было правдой в этой истории, а что – вымыслом. Знаю только, что мы с женой очень хотели сына, и теперь он у нас есть благодаря организации, в которой работает Мириам.
– Организации?
– Да, крупная надёжная компания, помогающая таким же отчаявшимся людям, как я и моя супруга, обрести родительское счастье. Но, понимаете, обычные приюты нам не подходили. В них чаще всего надломленные дети, так сказать. У абсолютного большинства из них ужасные родители, не заботившиеся ни о своём здоровье, ни о здоровье своих детей. С другой стороны, ваше досье безупречно, как и ваших родителей, и их родителей тоже. Редкое явление – верные семейные традиции и взгляды. Ни алкоголя, ни сигарет, ни наркотиков. Здоровый образ жизни, чистое питание, здоровая психика, обеспеченная атмосферой любви и взаимопонимания. Ваш сын чист, как капля росы. И именно таким я и хочу, чтобы он оставался.
– Я смотрю, ваша конторка отлично постаралась, чтобы узнать о моей семье. Вы отвалили за это, небось, кругленькую сумму, и теперь считаете, что Патрик принадлежит вам, как этот пиджак у вас на плечах или дом за вашей спиной?!
– Нет, Патрик – не моя собственность. Он человек, личность, мой сын. И ничто уже этого не изменит. И да, я не скрою, что обладаю определённым уровнем достатка, который заметно выше вашего, и это очевидно. Под моей опекой Патрик достигнет всего, чего пожелает, получит любое образование, какое захочет, не будет ни в чём нуждаться. И унаследует моё состояние, когда придёт мой срок. Что предложите ему вы?
– Я его отец, ему будет этого достаточно. Не все люди, достигшие чего-то в своей жизни, росли в семьях миллионеров. Может быть, у меня нет стольких денег, чтобы купить дом, машину и выполнить любой каприз сына, но у меня есть нечто большее, нечто такое, в наличии чего у вас я сильно сомневаюсь.
– Я люблю своего сына, если вы об этом. И для настоящей отцовской любви не обязательно нужно быть генетическим отцом ребёнку.
– Но чего хочет сам Патрик?! Вы об этом подумали?
– Считаете, те полгода, которые он прожил без вас, никак не сказались на его восприятии? Для вас это лишь полгода, а для него – целая жизнь.