На фабрике механиком ткацкого производства я поработал недолго и в 1980 году пошел на службу в милицию, в уголовный розыск. Для отца мое решение было абсолютной неожиданностью, но он его принял и одобрил. Я ему частенько рассказывал о своих конкретных делах, в раскрытии которых участвовал, и Юрий Логинович с интересом слушал и одобрял мои действия и поступки. Зная, что я никогда не брал взяток и не шел на незаконные сделки с преступниками, он всегда хвалил меня матери и, с ее слов, называл меня почти святым. Мне такая его оценка всегда очень льстила и была приятна. Впрочем, в глаза он мне ничего подобного никогда не говорил. Карьера моя была стремительной, и через четыре года работы я стал начальником уголовного розыска Кинешмы. Отец мной очень гордился, как вообще только мог гордиться отец достижениями своего сына.
В этот же 1984 год, в мае месяце, трагически погиб мой брат Виктор…. Смутно помню похороны, то отец, то мать падали в обморок, сам я был на грани нервного срыва. Мне приходилось оказывать помощь то одному, то другому. Несколько раз я вызывал «Скорую помощь». Как родители пережили такую трагедию представить крайне сложно. Отец еще чаще стал ездить ко мне в гости, и мы всегда пешком ходили на кладбище. Юрий Логинович на могиле подолгу курил. Курил и молчал…. Что творилось у него на душе, знает один только Бог. У вдовы Надежды, как говорится, на руках остался маленький сын Евгений.
Кстати, у меня тоже были дети – сын Сергей, 1975 года рождения и на десять лет младше его – дочь Марина. Мой отец их очень любил, всегда баловал, покупал игрушки, заступался, когда я начинал их ругать.
Проработав двенадцать с лишним лет в милиции, я уволился по собственному желанию. К этому времени у меня было второе юридическое высшее образование. Было это в 1992 году. Отец и это мое решение принял спокойно. Вообще сколько помню, Юрий Логинович своим сыновьям никогда ничего не навязывал и советы давал только тогда, когда мы просили. Сам я, кстати, его совета частенько спрашивал и, прислушивался к ним, они, всегда, были практичны и полезны. Работать я стал частным юристом, заработки выросли в разы, но это были «проклятые девяностые» со всеми вытекающими последствиями.
В 1996 году в меня стрелял самый настоящий киллер. Задержать я его смог, а вот сам на операционном столе находился целых три с половиной часа. Дважды «умирал» во время операции, но выкарабкался. Отец приехал через два или три дня, сразу же, как только узнал. Родителям о ранении я говорить не велел. У меня из живота и из спины торчало несколько полиэтиленовых трубок. Я их зажал рукой и вышел к отцу сам, не хотел, чтобы он меня видел беспомощным в кровати. Он был бледный, но держался, как говорится, молодцом, хоть и не смог скрыть своих переживаний за меня. Я шутил, стараясь успокоить его страхи. Сейчас, когда и сам достиг почтенного возраста, с трудом могу представить, как он переживал за меня в то время.
Через год я начал строить свой собственный дом на самой окраине Кинешмы на улице 3-я Заречная. Юрий Логинович вникал во все подробности строительства, разговаривал с рабочими и советы мне давал уже по своей инициативе. Один раз я его не послушал…. Мне поставили сруб под баню из тонких бревен. Отец мне советовал отказаться от него и заставить мужиков привезти другой сруб из толстых деревьев. Баня сгнила буквально через пять лет. Надо было к совету отца подойти более ответственно. Зато, когда стройка была закончена, Юрий Логинович больше жил у меня, чем в Иваново. Я не ограничивал его в выпивке, хотя он и не злоупотреблял этим, никто не ругался и, с его слов, он себя чувствовал превосходно. Забывал даже про хроническую гипертонию.
Но в 2004 году у него обнаружили рак кишечника, и он лег в специализированную ивановскую онкологическую больницу. Там ему сделали операцию. Вырезали поврежденную часть, затем зашили. Когда я приехал к нему в больницу на своем стареньком «Мерседесе», он говорил, что у него все болит внутри. А ведь надо иногда и ходить в туалет, какие боли он терпел при этом, трудно представить. Он долго не отпускал меня домой, прося посидеть с ним подольше. Прошло много лет, и я упрекаю себя за то, что через два часа встал и засобирался домой. Юрий Логинович попросил помочь ему дойти до туалета. Я помог и пока он там находился, нашел обслуживающую его палату медсестру и заплатил ей денег за более тщательный уход за своим родителем. Помогло ли это ему в его страданиях, я не знаю.