— Возьми меня, — хрипло прошептала она, когда он смог от нее оторваться.
Эту просьбу не надо было повторять дважды. Без усилий он поднял ее на руки, сделал пару шагов и посадил на столешницу высокого трюмо. Она широко раскинула ноги, и он вошел в нее разгоряченной возбужденной плотью. Его ладони скользнули по шелковистым бедрам и, остановившись на ягодицах, крепче прижали к себе. Она тяжело дышала, стонала и терлась о него, стараясь впустить его как можно глубже. Влекомый древней страстью и неудержимым желанием, Олег не мог остановиться. Он сильными, могучими толчками входил и входил в нее, стремясь пронзить насквозь своим мечом любви. Все шло полно, мощно и глубоко. Так они хотели оба. Его удары становились еще жестче и быстрее, и к финалу они подошли вместе. Он ощущал, как она вздрагивает от чувственных судорог, как плотнее прижимается к нему, стараясь продлить сладострастные мгновения. Это еще больше укрепило его мужскую стать, и он с хриплым криком взорвался в ней, услышав ее громкие стоны наслаждения.
Они еще долго приходили в нормальное состояние, когда сердце перестает рваться из груди, а кровь стучать в висках. Мягкие, нежные руки ласково гладили его по спине, тихий голос шептал милую чепуху на ухо.
— Я самый счастливый человек на свете, — сказал он, взяв ее лицо в ладони. — Знаешь, я сейчас до смерти испугался, ведь мы могли никогда не встретиться.
Тихий счастливый смех был ему ответом.
Месяц пролетел, как в сказке.
— Ты знаешь, какое сегодня число? — спросил Олег однажды утром.
— Двадцать пятое, а что? — удивилась Оксана, как ей показалось, глупому вопросу.
— Собственно, ничего, — хмыкнул Олег, уже завязывая галстук. Он полез в карман висевшего на плечиках пиджака и достал маленькую плоскую бархатную коробочку. — Открой.
— Открыть? — переспросила она с легким колебанием, рассматривая безделушку. — Это мне?
— Тебе, конечно!
Она дрожащими от волнения пальцами подцепила крышку и ахнула от восхищения. Внутри футляра лежало изящное колье из изумрудов.
— Подбирал под твои русалочьи глаза, — заметил Олег с доброй улыбкой, видя, что у нее пропал дар речи от изумления. — Кстати, если мы отметим нашу годовщину тет-а-тет? Нажарим шашлычков, выпьем вина?
— Какую годовщину? — Оксана все не могла прийти в себя.
— С того дня, как ты стала моей женой, прошел ровно месяц! По-твоему, лучше назвать эту дату не годовщиной, а месячником?
— Фу, — фыркнула Оксана. — Это слово точно не подойдет.
— Вот-вот. Когда-то раньше были такие лозунги — месячник по борьбе с пьянством, месячник по борьбе с курением. Как насчет шашлыков?
— Я полностью за, но при одном условии. Не делай больше таких шикарных подарков, иначе я могу избаловаться.
— Кто-то умный сказал: «Балуйте своих детей, пока есть возможность. Кто знает, какая жизнь ждет их завтра». А ты мой самый любимый ребенок, и я буду баловать тебя столько, сколько смогу. Так что условие твое невыполнимо. Невыполнимо даже потому, что я люблю тебя и дарить тебе подарки доставляет мне большое удовольствие. Неужели ты захочешь лишить меня такого наслаждения? — Он легонько куснул ее за ушко, застегивая ожерелье на шее. Оксане пришлось согласиться с его железной логикой.
Шашлыки вечером удались на славу. Они сидели, отхлебывая крошечными глоточками терпкое красное вино, ели нежное мясо и сочные помидоры. Сумерки принесли с собой холод, усиливший горьковатый аромат пожухших листьев, но жар, идущий от костра, не давал им замерзнуть. Ночь накрывала землю постепенно: на чернеющем небосводе проступил бледный серпик луны в окружении мерцающих звезд, к которым тонкой струйкой уносился дымок костра. В наступающей тишине раздавалось легкое потрескивание сгорающих в огне дров да шумное дыхание собаки. Цезарь, набегавшись, улегся у ног хозяина и, прикрыв глаза, делал вид, что спит. Они сидели молча, прижавшись друг к другу, и им было до неприличия хорошо вдвоем. Он легонько целовал ее в ушко, щекоча шею своим дыханием, а она все теснее прижималась к нему, слегка наклонив голову, словно подставляясь под его поцелуи. Они сидели долго, пока пламя костра не погасло и не потемнели угли. Потом их губы сами нашли друг друга. И только холодный свежий воздух заставил идти домой.