В кривом переулочке, отходившем от одной из центральных улиц города, у ворот белого дома, увитого плющом, вот уже час стоял человек. Был полдень, в это время жизнь в городе замирала. Изредка тишину нарушало цоканье копыт по булыжной мостовой. И каждый раз Тао Сань-го бросался навстречу, но напрасно… Он еще с минуту напряженно вслушивался, а затем присел на корточки и стал чертить на земле какой-то замысловатый иероглиф. Вдруг в глубине переулка раздался скрип колес. Старенький кабриолет остановился за сотню шагов от дома. Так и есть, это он!
— Доктор Сунь Ят-сен, наконец-то! Мы вас заждались!
— Идем скорее, Сань-го, идем.
В доме стоял сдержанный шум. «Человек двадцать, не меньше», — с гордостью сообщил Тао.
Они вошли в полутемную комнату, куда ветер доносил слабый запах разлагающихся водорослей. Сунь увидел горящие, ожидающие глаза. Общее настроение передалось и ему.
— Братья! — тихо произнес он. — Наша родина истекает кровью. Япония нас раздавила. Другие державы кружат над нами, словно стервятники, почуявшие добычу. — Сунь взял с подноса спелый плод лотоса и разломил его надвое. — Вот что делают с нами, — он вылущил горсть семян и показал сидящим пустую скорлупу.
— Кто повинен в этом?
— Презренные цины! — раздалось из глубины.
— Да, это они — причина бед и страданий нашего народа. Но до народа им нет дела, они отгородились от него надежной стеной чванства и роскоши, за которую они продают Китай по кускам. Но мы не допустим этого. Мы избавим наш народ от вековых страданий и утвердим свою страну как равную среди равных. Мы собрались здесь сегодня, чтобы создать революционное патриотическое общество. Назовем его Союзом возрождения Китая. Возродим Китай из нищеты и бесправия, превратим его в могучее и богатое государство! Вы согласны со мной?
— Согласны!
— Согласны!
— И не только мы, у нас есть единомышленники везде — в Гуанчжоу и Шанхае, в Аомыне, в Гонолулу и даже в Америке! — это сказал Чэнь Шао-бо, Сунь только сейчас разглядел его, — тот сидел в стороне, у стены.
— Будем готовить вооруженное выступление против цинов.
— Но для этого нужно оружие!
— Оружие появится, если будут деньги.
— Говорят, сейчас в Гуанчжоу на рынке можно купить японские винтовки. Разумеется, из-под полы.
— А средства у нас будут, только на Гавайях на дело революции сочувствующие пожертвовали тысячу триста восемьдесят восемь долларов.
— Поклянемся же, братья! — голос Суня звучал твердо и торжественно.
— Не лучше ли поклясться на библии? — раздался осторожный вопрос Сунь А-мэя. Сунь Ят-сен взглянул на брата. Черное платье придавало купцу сходство с католическим священником. Сунь-старший был очень набожен, впрочем, как и большинство из присутствующих. Мгновенно оценив обстановку, Сунь попросил принести ему библию. Тут же словно держали наготове, подали тяжелый потрепанный фолиант. На кожаном переплете тускнел золоченый крест.
Сунь положил левую руку на книгу.
— Изгоним маньчжуров! Возродим Китай и поддержим его государственный престиж! И пусть постигнет меня суровая кара, если я отступлюсь и не дойду до конца!
Один за другим подходили к библии собравшиеся. Сунь вслушивался в глухие и звонкие, робкие и уверенные голоса. Ободряюще улыбнулся, видя, как вздрагивает на библии рука Тао Сань-го. «Клянусь! Клянусь! Клянусь!» — звучало в просторной комнате с белеными стенами.
— Отныне мы навеки связаны общим делом. Правила конспирации обязательны для всех. Переписку вести только шифром.
Понизив голос, Сунь перешел к вопросу, который становился главным после создания революционной организации, — о подготовке восстания. Цины будут свергнуты вооруженным путем!
Было решено, не мешкая, готовить восстание. Для этого нужны деньги, много денег. Оружие, разъезды эмиссаров, аренда помещений — все это обойдется неслыханно дорого.
Когда настала пора расходиться, каждый из членов организации подходил к маленькому столику у двери и клал на тарелку десять долларов. Это был первый взнос в кассу Союза возрождения.
Сунь А-мэй достал полотняный бумажник и широким жестом положил на тарелку две бумажки по сто долларов. «Моя жена не должна ничего знать, — шепнул он брату, — я выгодно продал скот».
Это была неслыханная щедрость. Видно, теперь Сунь А-мэй гордился своим братом.
Восстание назначили на двадцать шестое октября 1895 года. В этот день, как обычно, в Гуанчжоу съезжалось множество народу из окрестных городов и деревень, чтобы совершить обряд поминовения усопших. Поэтому вооруженным отрядам, прибывшим в город для выступления, легко было смешаться с толпой и остаться незамеченными.