Сунь обернулся к столу президиума, где все еще сидел Бородин, и негромко окликнул его:
— Мистер Бородин, прошу вас на минуту! Когда Сунь Ят-сен в сопровождении Бородина и Ляо Чжун-кая пересекал зал, Ляо успел заметить в толпе Чан Кай-ши и сделать ему знак. Чан Кай-ши, поправляя на ходу свою новенькую портупею, последовал за ними. Они подошли к Дай Цзи-тао. Тот вежливо склонил голову перед Сунь Ят-сеном.
— Знакомьтесь! Господин Дай Цзи-тао — мистер Бородин, советник Гоминьдана по политическим вопросам.
Дай Цзи-тао почтительно пожал протянутую ему руку, словно никогда и не протестовал против союза с Россией. Разговор пошел вокруг последних международных событий. Выбрав подходящий момент, Сунь Ят-сен сказал, словно невзначай:
— Господин Бородин, органы, подобные российским советам, будут, конечно, неизбежно созданы и в других странах, например у нас в Китае?
— Это чрезвычайно интересно! — оживился Дай Цзи-тао. — Вы, господин политический советник, очевидно, порекомендуете нам создавать советы по российскому образцу немедленно?
Не позднее вчерашнего вечера у Бородина с Сунь Ят-сеном состоялся большой разговор именно на эту тему. Бородин про себя улыбнулся, разгадав маневр Суня.
— Нет, господин Дай Цзи-тао, решать вопрос о форме власти — дело самих китайцев, тут мы никаких рекомендаций не даем. Сама жизнь подскажет, какая форма власти вам наиболее подходит.
— Но ходят слухи, — упорствовал Дай Цзи-тао, — что сяньшэн готов выделить уезд, где бы коммунисты произвели эксперимент с советами, попробовал бы, так сказать, пересадить их на китайскую почву.
— Верно, — откровенно признался Сунь Ят-сен, прежде чем Бородин успел ответить, — у меня была такая идея, но господин Бао Ло-тин доказал мне, что для советов эта самая китайская почва пока еще не готова.
— А, пока не готова… — пробормотал Дай Цзи-тао и недоверчиво посмотрел на Бородина, Бао Ло-тина, так называли его китайцы. В душе Дай Цзи-тао, как и другие члены правой группировки Гоминьдана, не доверял ни ему, ни Сунь Ят-сену. «Все это козни проклятых большевиков», — повторял он себе, не подозревая, что употребляет ходячее выражение империалистической прессы.
Съезд продолжался.
25 января, в самый разгар работы съезда, из Москвы пришло горестное известие: умер Владимир Ильич Ленин.
Гуанчжоу погрузился в глубокий траур. На административных зданиях приспущены флаги. Широкая белая траурная лента опоясала дом, где проходил съезд Гоминьдана. В зале рядом с трибуной поставили огромный портрет Ленина в рамке из живых цветов. Тишина. Только в ряду, где сидела Хэ Сян-нин и другие делегатки, слышались сдавленные рыдания. Трижды низко поклонившись портрету, Сунь Ят-сен взошел на трибуну. Никогда еще ему не было так трудно владеть собой. Хотелось сказать о Ленине самое главное, самое важное.
— Только что получено сообщение представителя России о том, что скончался глава русского правительства — Ленин. Это известие наполняет нас чувством глубочайшей скорби… Ленин — это великий организатор революционных побед, гении революции, замечательный образец революционера. И вот Ленина не стало. Какие же мысли рождает у нас его образ и какой урок мы должны извлечь для себя, думая о нем? Мне кажется, что революционная партия Китая может извлечь немалый урок. В чем же его смысл? В том, что мы должны укрепить фундамент нашей партии и сделать ее такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России. Такова и цель настоящего съезда. Отразится как-нибудь смерть вождя России Ленина на положении в стране и международной жизни? Я думаю, что нет, так как сила идей Ленина, его боевой дух и вся его деятельность воплощены в самой партии. Ленин умер, но дух его живет. Вот что является самым поучительным для нас!..
Сунь замолчал, обвел взглядом зал, увидел сочувствующие лица.
— В Китае выросло много молодежи, преданной идеям революции, — продолжал он, — повысился уровень сознания народа, никто больше не считает, что революция в Китае возможна только через много лет… Поэтому цель реорганизации Гоминьдана заключается в сплочении партии, умножении ее силы и ускорении достижения победы, как того требуют чаяния народа.
Кончив речь, Сунь Ят-сен снова трижды поклонился портрету Ленина и, повинуясь чувству горькой утраты, стремительно опустился на колени, прижался губами к белой траурной ленте и долго не поднимал головы. Делегаты съезда встали со своих мест, чтя минутой молчания память своего великого друга.
Потом на траурных митингах и собраниях в университете и педагогическом институте, на текстильных фабриках и в корабельных доках Сунь Ят-сен повторял: «Имя Ленина и память о нем будут жить в веках… Никогда не умрут и его труды». Эти слова он написал и в телеграмме, направленной в Москву от имени съезда.