Глава вторая
„БУМАЖНЫЕ ТИГРЫ"
То, что является вооруженными силами Юга, очень далеко от того же в европейском значении этого слова… В сущности, здесь нет правительственной армии. Все войска, за небольшим исключением, сформированы отдельными генералами на различные средства путем найма… Генералы, обычно очень далекие от целей борьбы, нанимаются на тех или иных условиях сторонами. Каждый из них связан со своими войсками и нанимателями традициями, сложной сетью личных взаимоотношений и узкоэгоистическими интересами., Иногда очень трудно установить, почему генерал и его войска дерутся на одной, а не на другой стороне…
Если кому-нибудь из генералов нужны войска, он просто объявляет о том, что нанимает всех желающих сражаться под его командованием… Требования, которые предъявляются рекрутам: здоровье и формально отсутствие уголовного прошлого. Наиболее подходящим элементом, естественно, являются «бандиты», в которых, кстати сказать, недостатка нет. Их принимают на службу с особой охотой, как людей, подготовленных к ратному делу…
Из доклада военного советника в Китае
Если верить гороскопам, заполнившим китайские газеты весной 1924 года, красный Кантон, южная цитадель китайской революции, должен был пасть со дня на день. Но время шло, а южнокитайское правительство во главе с Сунь Ят-сеном продолжало проводить в жизнь политику, выработанную на первом съезде Гоминьдана. Несмотря на явные и скрытые угрозы отторгнуть Сунь Ят-сена от ориентации на Советскую Россию, он продолжал бесстрашно отстаивать свои убеждения. «Мятежный Сунь ринулся в бой с поднятым забралом», — поговаривали в высших кругах кантонского общества. Сын «мятежного» Суня Сунь Фо помирился с отцом и принялся убеждать его в необходимости перестройки некоторых старых районов города. И убедил. Новостройки начали теснить к северу знаменитые торговые ряды, оставляли без крова сотни и тысячи горожан. Не успел Сунь Ят-сен опомниться, как его сына избрали мэром Гуанчжоу. По этикету новый мэр должен был первым нанести визит главе правительства, но Сунь уклонился от встречи, упросив Ляо Чжун-кая соблюсти необходимые церемонии. На другой день пекинские и гонконгские газеты поместили на своих страницах почти одинаковые карикатуры. На правом берегу реки безутешно рыдал Сунь Фо, а на левом — Сунь Ят-сен, повернувшись к сыну спиной, обеими руками держался за огромную волосатую лапищу. «Рука Москвы лишает сына отца», — стояла подпись под одной из них. Поговаривали, что, увидев карикатуру, Сунь Фо даже пустил слезу. Но отец не обратил внимания на выпад прессы: работа поглощала все его существо.
— Вы, рабочие, составляете часть граждан республики. Для того чтобы улучшить положение рабочих, необходимо сначала улучшить положение всего государства, — говорил Сунь, выступая перед рабочими. — Наша национальная буржуазия пока не располагает большими возможностями для угнетения рабочих. В настоящее время, — разъяснял он, — наши рабочие страдают главным образом от экономического гнета иностранных государств… То, что мы ежегодно терпим ущерб в размере 500 миллионов юаней, означает, что иностранные государства грабят нас ежегодно на 500 миллионов юаней… Если мы хотим сами распоряжаться этими деньгами, нам нужно прежде всего вернуть себе право управления таможнями. Если мы хотим вернуть право управления таможнями, нам следует уладить этот вопрос с иностранными государствами, добиться аннулирования всех неравноправных договоров. Могут ли рабочие добиться этой большой цели? Да, могут, но для ее достижения они должны иметь мощную организацию…
Сунь выступал перед крестьянами. «Каждому пахарю — свое поле», — провозгласил он. — Именно крестьяне пользуются наименьшими благами, именно они несут самые тяжелые государственные повинности… Получив землю, пахарь платит налог только государству и не знает никакой арендной платы помещикам — это и есть самый справедливый метод разрешения земельного вопроса.
И по улицам и площадям уездных городов уже открыто маршировали отряды самообороны, потрясая четырехгранными пиками, с подвязанными к ним кистями багрового цвета. «Красные пики», «Белые лотосы», «Желтые тюрбаны» и другие тайные китайские общества, всегда принимавшие участие в революционном движении, превращались в легальные объединения деревенской бедноты. И это в тот момент, когда жерла пушек и пулеметов, направленные на Гуанчжоу с бортов иностранных военных кораблей, ожидают только сигнала, чтобы превратить город в груду развалин. Однако и в эти дни многие говорили Сунь Ят-сену о победе. Но что это была за победа, Сунь знал и сам. Знал он и другое: победы надо закреплять. Сунь Ят-сена беспокоит недружелюбная позиция иностранных держав. Трудно было поверить, что Соединенные Штаты Америки, страна, давшая миру Линкольна и Вашингтона, отреклась от идеалов свободы и демократии и направила свои пушки на незащищенный город. Американское правительство посылало северным милитаристам новый военный транспорт, поставляло военное снаряжение и оборудование, а господин Шурман, посланник США в Пекине, помогал укрепиться правительству Цао Куня. В Гуанчжоу участились столкновения между консулами и правительством. Иностранцы выискивали поводы для предъявления претензий. Какой-то террорист- иностранец совершил покушение на прибывшего в Гуанчжоу генерал- губернатора Французского Индокитая господина Мерлена. Англо-французские власти немедленно обвинили кантонское правительство в «большевистской анархии», в поддержке террористов. Поздним вечером к Сунь Ят-сену пришел Ляо Чжун-кай, к этому времени ставший гражданским губернатором Гуанчжоу, чтобы посоветоваться, как ответить на обвинение. Вопреки его ожиданию, Сунь Ят-сен не был встревожен или озабочен. Несмотря на сильное переутомление, невольно сквозившее в каждом его жесте, он был весел, шутил. Приходу Ляо Чжун-кая он обрадовался, усадил его рядом с собой и протянул гонконгскую газету «Саус Чайна морнинг ноет». В ней на самом видном месте красовалось сообщение о внезапной кончине «дорогого незабвенного доктора Сунь Ят-сена». Затем Сунь развернул «Пекин-Тяньцзинь таймс». Там также лили крокодиловы слезы по поводу смерти Отца республики.