Сунь Ят-сен опустился в кресло. Кожаная обивка приятно холодила спину.
— И все же дела наши далеко не блестящи, — медленно произнес он.
— Советская Россия предоставляет вам право убежища: в порту стоит катер, готовый в любую минуту доставить вас на «Боровский».
Никогда еще представители зарубежных государств не проявляли готовности дать Сунь Ят-сену кров! Наоборот, его всегда подвергали гонениям. Что-то дрогнуло в душе Суня, когда Бородин предложил ему убежище.
— Бесконечна моя благодарность Советскому правительству и лично вам, мистер Бородин. Но я… я останусь здесь, чтобы меня ни ждало.
Вечером Сунь, присоединив к сотне курсантов несколько отрядов рабочей самообороны, повел их в Западные кварталы, где Чан Кай-ши уже вел бои против купеческой полиции. По дороге к речной переправе, проходя мимо желтого дома, затененного деревьями, Сунь поднял голову: из окон неслись пьяные крики и бренчанье музыкальных инструментов.
— Это Ван Цзин-вэй, — пояснил Ляо Чжун-кай, — празднует тринадцатую годовщину Синьхайской революции.
— А что ему остается? — зло сказал Сунь. — Для таких, как он, все кончилось одиннадцатым годом.
Он ускорил шаг, крепко держась за ремень винтовки.
Уже к ночи «тигры» были выбиты из боковой восточной улицы, которая отделяла Сигуань от центра города. Обе стороны понесли серьезные потери. В одном из домов, в большой гостиной на первом этаже Цин-лин организовала лазарет. Сюда несли на носилках раненых.
Сунь Ят-сен со своим отрядом приближался к Сигуани, когда его внезапно атаковали с тыла. «Ракету!»- громко приказал Сунь. Красное пламя вспороло вечернее небо и на секунду осветило темные, плотные ряды надвигающихся на отряд «тигров». И тотчас артиллерия ударила по купеческой полиции. Противник начал было отступать, но батарея, выпустив около десятка снарядов, внезапно смолкла. К Суню подбежал ее командир, молодой курсант:
— Снаряды…
— Что снаряды?
— В ящиках, присланных американцами, снаряды не того калибра…
Сунь Ят-сен отправил на Вампу вестовых.
— Отдайте записку русскому советнику Черепанову. Скажите, что американские снаряды большего калибра, чем нужно. А вся наша надежда на артиллерию. Ее у противника нет, но если ее не будет и у нас, конец красному Гуанчжоу!
Всю ночь маленький катер с «Воровского» сновал между пристанью и судном: на токарном станке советские матросы обтачивали американские снаряды и отправляли их на берег. Утром, едва сквозь матовый туман начал пробиваться солнечный свет, на купеческий Сигуань обрушился шквальный артиллерийский огонь.
Среди дня Сунь Ят-сен с несколькими десятками курсантов отправился в тыл противника. Маленький особнячок на тихой, уютной улочке, расположенной далеко от линии огня, показался Суню подозрительным: едва передовой разъезд правительственного отряда появился на улице, как из окна особняка выстрелили. Курсанты рванулись к дому и обнаружили отряд купеческой полиции. «Отступать! Через задний двор!» — услышал Сунь. Кажется, это был голос Чэнь Лянь-бо. Но добежать до выхода Чэнь Лянь-бо не успел. Сверху, перемахнув через ограду, на него налетел курсант, плашмя ударил прикладом по жирной спине. Чэнь Лянь-бо взвизгнул, упал и покатился по пологому скату, к сточной канаве. Зацепившись за куст акации, он вскочил, отряхнулся всем телом, словно пес, но, услышав сверху крики и выстрелы, снова рухнул на землю, притворяясь мертвым. В эту же канаву, словно спелые яблоки, попадали его адъютант и два телохранителя.
— Эй вы, «тигры», вылезайте! — закричали сверху.
— Кончайте паясничать, тигриный генерал! — Чэнь Лянь-бо узнал голос Сунь Ят-сена и похолодел.
В канаве стало тихо, только слышно было, как от неловких движений осыпается земля.
— Считаю до трех: раз!
Никакого ответа. Сунь Ят-сен выдержал долгую паузу.
— Два.
— А что? Мы сейчас, одну минуточку, — с бодрой готовностью отозвался тонкий заячий голос Чэня. Курсанты покатились со смеху: в рваном мундире, перепачканный красной глиной перед ними показался грозный предводитель «бумажных тигров».
Через несколько часов купеческая полиция капитулировала. Город затих. «Надолго ли?..» — думал Сунь Ят-сен. И уже следующей ночью Сунь узнал, что в честь победы Чан Кай-ши дал пышный банкет, на который не были приглашены левые гоминьдановцы, В самом разгаре торжества Чан Кай-ши выступил с большой речью. Начал он с перечисления своих заслуг в подавлении купеческого мятежа, а кончил яростными нападками на Коммунистическую партию Китая и Бородина.